[Белая Ворона]

Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Виктория Ольгимская, Влады Ольгимские, ОМП.
Рэйтинг: G
Категория: джен.
Тема: Жрица.
Размер: 853 слова.

На кухне в "Сгустке" - суета и кутерьма. Клубы пара плавают под потолком, отчего всё видится словно в тумане, на плите утвержден здоровенный ярко-синий таз, в котором булькает и пузырится темное янтарно-тягучее варево, на столе строем выстроились пузатые стеклянные банки, и маленький светловолосый мальчик, опасно балансируя на колченогой табуретке, тянется к сладкому вареву ложкой...
Белая Виктория варит варенье.
И потому в "Сгустке" сегодня - своеобразный филиал ада. По крайней мере, так же жарко и душно, и так же скачет пламя под днищем таза, и Влад, обеспокоенный творящимся в доме кошмаром то и дело заглядывает в кухню, стремясь разглядеть жену среди пара, склянок, и разбросанных повсюду яблок.
Сейчас он уже жалеет, что неведомым чудом добыл этих редких в Городе фруктов, желая порадовать семью.
Часть яблок приехали из Столицы - страшные, побитые жизнью и тряским вагоном, только окинув которые взглядом Виктория сразу сказала "На варенье или на компот". Часть собирали в Городе - среди редких деревьев встречались ещё более редкие яблони - и эти яблоки - зеленые, маленькие, почти что дикие, Виктория тоже безапелляционно определила в расход. И несколько больших, круглых, налитых солнцем фруктов, приехали в отдельной посылке, бережно укутанные от тряски. Их, как явное лакомство, решили выдавать младшему Владу после обеда и за особенно хорошее поведение.
...На кухне звякает половник о таз, стеклянно перезваниваются банки, и слышно, как хозяйка дома гоняет сына от варенья, в шутку замахивается на него полотенцем. На самом деле, она способна работать в тишине и порядке, но так и ей, и Владику гораздо веселее. Старшему Владу, если начистоту, тоже. Но он в этом никогда не признается - из принципа - и потому искусно прячет улыбку, грозно хмурит брови. В минуты особенного вдохновения жена вырывается из клубов пара - светлые волосы забраны под косынку, фартук в цветочек как влитой сидит на талии, половник в руке уместен так, как уместен меч на поясе воина - целует его, что-то шепчет и смеется. Губы у неё сладкие от варенья - сама развеселившаяся совсем как девчонка, она не могла удержаться и не попробовать.
В доме пахнет яблоками и сахаром, младший Влад, отчаявшийся добыть сладость самостоятельно, путается у матери под ногами, цепляясь за её юбку - "Мама, дай! Мама, ты что, жадина?" - и все как-то синхронно пропускают момент, когда открывается дверь, и на пороге оказывается тощий мужчина с испитым, болезненным лицом.
В кутерьме посетитель теряется - мимо него с радостным визгом пролетает юный наследник Ольгимских, за которым по пятам следует Виктория. Конечно, она может догнать сына в момент, но в том и прелесть игры - мальчик делает вид, что ужасно боится, девушка - а Хозяйка всё ещё выглядит совсем молоденькой - притворяется, что не может за ним угнаться, и что обязательно влепит ему полотенцем, когда догонит...
Впрочем, догонялки рассыпаются в момент, стоит Белой увидеть глаза пришедшего. Красные, больные, смотрят с каким-то забитым, собачьим выражением... И Виктория останавливается, как вкопанная, опускает руку с полотенцем. Только что совсем юная, раскрасневшаяся от бега, словно стареет на несколько лет.
-Дочка моя... - без предисловий говорит мужчина, беспокойно мнет в руках шапочку - такие часто носят фабричные - Помирает, кажись...
К Нине с такими просьбами не ходят - Алой дела нет, кто в Городе умер, кто родился. Её мысли занимает иное, и если её о чем и просят - то падают на колени, цепляются за подол. Нина похожа на капризное, жестокое языческое божество, ей только в ноги валится, вымаливая милости...
Перед Викторией же всегда стоят вот так - переминаясь с ноги на ногу, бормоча что-то о богатых дарах, боясь поднять глаза. Не потому что слепит белая сила, а потому что всё-таки не к простой женщине пришел - к самой Хозяйке.
Младший Влад, недовольный прервавшийся игрой, теребит мать за краешек фартука, тянет за руку. Он ещё слишком мал, чтобы понимать всю важность её дел, и Виктория просто не обращает внимания. На него, на бормотание фабричного, на то, что Влад, кажется, тревожно выглядывает из своего кабинета... Она протягивает руку - пальцы длинные, чуткие - касается лба просителя. Даже у неё иногда получается, иногда нет, даже она не смеет соперничать с самой Судьбой... Но сейчас под пальцами её - оборванная нитка. То ли Нина походя задела, то ли узелок распустился сам, но случившееся не должно было случится, и фабричный боится пошевелиться, ощущая, как мелко подрагивают пальцы Хозяйки, боясь заглянуть ей в глаза. Обычно серые, они подергиваются серебром, становятся незрячими и холодными, словно лед.
-Мегху Бурах вернется сегодня вечером, - голос напряженный, тягучий и подрагивающий, словно тонкая струна - Встретишь его у крыльца его дома, покажешь, как идти. Девочка выживет.
В Белой Хозяйке нет того больного, тревожного звона, зова к далеким звездам, пыли далеких дорог. В её глазах не вспыхивают жаркие огни, от которых хочется закрыться ладонями. Она красива - пророчица, вслушивающаяся в далекие сферы - но не страшна.
Влад, всё же вышедший из кабинета, обнимает жену за плечи, мягко поддерживает. После видений иногда нелегко бывает очнуться, это он давно уже усвоил, и привычно притягивает Белую к себе, зло хмурит брови - получил предсказание, холоп, так и иди отсюда! - и фабричный, словно очнувшись, поспешно выходит, кланяется на крыльце...

Придя в себя Виктория ахнет, всплеснет руками, и, как ни в чем не бывало, побежит спасать варенье от окончательной гибели.

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом

---

[Сехмет]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Близнечный Миф]

Название: Три апельсина Арлекина
Фэндом: Буратино
Пейринг: Арлекин/Пьеро
Рэйтинг: PG-13
Категория: флафф
Размер: около 2600 слов
Описание: Карабас хочет поженить Пьеро против его воли, Арлекин пытается не допустить этого.
Предупреждение: флафф, кроссдрессинг, дурацкий сюжет, телеграфный стиль.
Тема: Шут: дурак, неосмотрительный человек. Непоследовательность, ведущая к благополучному исходу

Три апельсина Арлекина

Звезды, казалось, были вырезаны из золотого картона и тонкими нитями пришиты к черному бархату неба. Ночью Пьеро часто приходил на крышу Театра. Отсюда открывался замечательный вид на городскую площадь. Центральный фонтан, похожий на огромный распустившийся цветок. Рыночная площадь с разноцветными прилавками. Правда, сейчас они были темными и пустыми, казались вообще заброшенными. Как и детские качели с каруселями. Днем все будет смотреться совсем по-другому. А сейчас здесь было так тихо, так спокойно и так умиротворенно.

Пьеро любил стоять так почти на самом краю крыши, покачиваясь на носках своих черно-белых туфель, и думать о смерти. Высота была так пугающе притягательна. Так просто было сделать шаг, так просто было перестать существовать, забыв навечно о всех проблемах и ненужных волнениях, так просто было…

- Эй, Пьеро! Вот ты где! – звонкий голос Арлекина вывел Пьеро из транса.

Пьеро вздрогнул, когда ему на плечо властно легла широкая ладонь Арлекина.

- А мы тебя везде искал и вот нашел, - Арлекин оттащил Пьеро от края и весело посмотрел ему в глаза. – Ты чего такой грустный?

- Ничего, - Пьеро вздохнул, отворачиваясь.

- Неправда, - Арлекин настойчиво взял Пьеро за руки. – Говори, что не так?

- Я не буду, - Пьеро опустил глаза.

- Почему?

- Ты не поймешь, - Пьеро шумно втянул воздух.

- Объясни! – Арлекин упрямо схватил Пьеро за подбородок и заставил смотреть на себя. – Я от тебя не отстану, пока не расскажешь, в чем дело.

Арлекин улыбнулся, и в этой его улыбке мелькнуло что-то такое, отчего Пьеро непроизвольно поежился и выдохнул.

- Неужели ты сам не видишь?

- Что? – Арлекин огляделся.

Пьеро собрался с силами, зажмурился и, почти не разжимая губ, пробубнил.

- Я люблю тебя, дурак.

Молчание.

-Любишь? – Арлекин изогнул длинную красную бровь. – Правда? Я не знал.

- Ну да, - Пьеро обиженно нахмурился. Его губы дрогнули, как будто он собирался разрыдаться.

Арлекин долго смотрел на него, широко распахнув темно-карие с оттенком красного глаза, а потом рассмеялся, обхватив свою вихрастую медно-рыжую голову.

- Ну, так это же здорово, Пьеро! – он обнял Пьеро за плечи и звонко поцеловал в щеку.

- Я так не думаю, - Пьеро отстранился от Арлекина, закрывая лицо длинными рукавами.

-Почему же?

- Ты всеобщий любимец, что тебе до меня?

- Ты что ли ревнуешь? – Арлекин самодовольно прищурился.

- Ну а что мне еще остается? – Пьеро нервно взмахнул руками. – Ты так ведешь себя… с другими. Коломбина, Базилио, Мальвина, да и этот новенький… Буратино. Все без ума от тебя, а я… - он тяжело вздохнул, сглатывая подступившие к горлу слезы. – Я всего лишь жалкий нытик.

- Ты ошибаешься, Пьерошечка, - Арлекин резко обхватил Пьеро и усадил на крышу, сам же рухнул рядом. – Ты не жалкий нытик.

- А кто? – Пьеро положил голову на плечо Арлекина.

- Тот, с кем мне не обязательно быть смешным, - Арлекин поцеловал Пьеро в макушку. - С кем я могу быть собой и просто смотреть на звезды.

- Я не знал, что ты такой романтик, - Пьеро сонно улыбнулся.

- Я и сам этого не знал, - тихо выдохнул Арлекин, гладя тонкие пальцы Пьеро.

Они так сидели, может, минуту, а может, целую вечность. Ветер заползал под их рубашки, и становилось довольно холодно, но ни одному из них совершенно не хотелось двигаться, чтобы не спугнуть этого легкого наваждения. Молчать было так хорошо.

- Но это все неважно, - вдруг встрепенулся Пьеро, отодвигаясь от Арлекина.

- Что такое? – Арлекин посмотрел на него недоуменно.

- Карабас хочет женить меня на Мальвине, - тихо ответил Пьеро, прижимая колени к подбородку.

***

День выдался суетливым. Солнце катилось на своей колеснице по голубым волнам неба. Облака обгоняли друг друга, собираясь в причудливые формы, то похожие на драконов, то на собачек из воздушных шариков. Рыночная площадь ожила. Гудели аттракционы, смеялись дети, кричали торговцы. Арлекин неторопливой походкой подошел к прилавку с фруктами и цветами. Торговка была необъятных размеров женщина в пестром огромном платье, похожем на парашют. Она смотрела на всех цепким, недоверчивым взглядом, как будто выискивала в каждом прохожем потенциального вора или мошенника. В то же время она старалась казаться ласковой, чтобы не отпугнуть покупателей, но это получалось хуже.

Арекин неторопливой походкой подошел к ней, картинно сорвал небольшую розочку, прищурившись, разглядывал ее лепестки, как будто держал в руках какое-то бесценное сокровище. Растянул длинные ярко-красные губы в сладкой улыбке и заговорил чуть хриплым, как будто срывающимся голосом.

- О! Какие прекрасные цветы, - он картинно поцеловал бело-розовые лепестки и вставил цветок в свои волосы. – Прямо, как вы, госпожа.

- Не заговаривай мне зубы, рыжий бездельник! Тут никаких госпожей нет! – торговка гневно спихнула Арлекина с прилавка, раздраженно срывая с его волос цветок. – Тебе придется заплатить.

- Непременно! – кивнул Арлекин, делая вид, что достает кошелек из-за пазухи, ловко прогнулся и утянул из-под прилавка три сочных апельсина.

Торговка напрасно надрывала горло, пытаясь остановить вора, тот ускользнул от нее, смеясь и кувыркаясь. И теперь скакал по дороге, подбрасывая апельсины высоко в воздух, ловил их налету, делая сальто то назад, то вперед. Когда же Арлекин подошел к фонтану в самом центре площади, он встал на руки, дождался, пока брошенные апельсины достигнут верхней точки своего полета, и резко встал обратно на ноги, рассчитав момент, когда апельсины упадут ему точно в руки. Арлекин положил апельсины в карманы шелковых красных штанов. Победно улыбнувшись, он оглядел восторженную публику, не сводившую с него очарованных глаз. Изящно прогнувшись, Арлекин шутливо поклонился, послав воздушный поцелуй одной маленькой девочке в розовом кружевном платьице.

- Браво! Браво! – девочка захлопала в ладоши, чуть не падая с шеи отца, на которой сидела, свесив ноги в белых носочках и маленьких розовых туфельках.

Арлекин же, воодушевленный зрительской любовью, обрызгал себе лицо и волосы холодной водой из фонтана и сел на край, глубоко задумавшись.

И было над чем.

***

Мальвина была любимой куклой Карабаса, все это знали. И Мальвина любила его, как только может любить заносчивая и высокомерная девица, у которой в голове только платья и прочая девчачья ерунда. В любом случае – Карабас почему-то решил выдать ее замуж. Естественно, исключительно для того, чтобы полюбоваться, как безропотно и смиренно куклы выполняют все бредовые прихоти своего кукловода. Они не смели ему перечить, боясь ужасных последствий. Но Арлекину было все равно.

Точнее, ему-то как раз было не все равно. Он решил, во что бы то ни стало, помешать лживому Карабасу и спасти Пьеро.

Арлекин вздохнул, встряхивая головой. Надо было идти, и Арлекин направился к домику Мальвины. Кукольный домик стоял почти рядом с Театром, на лужайке перед ним гуляли толпы разряженных девиц, от вида которых у Арлекина зарябило в глазах. У забора бегал Артемон, бестолковый пудель с добрыми глазами. Завидев шута в разноцветной одежде, он тут же бросился к нему, но Арлекин кинул ему апельсин, и веселый пес, залившись отчаянным лаем, со всех лап помчался за оранжевым мячиком, так похожим на маленькое солнце.

Арлекин же, перепрыгнув через не слишком высокий забор, направился к черному ходу. Он обошел домик и у самой задней двери наткнулся на кресло-качалку, в котором, обмотав голову мокрым полотенцем, сидела Тортилла, старая гувернантка Мальвины. Она спала, Арлекин бросил ей на колени апельсин.

Тортилла вздрогнула и проснулась.

- От их неугомнного щебета у меня разболелась голова, - устало проворчала она, глядя на Арлекина поверх круглых очков. – А что вам здесь надо, молодой человек?

Она бросила Арлекину его апельсин.

- Карабас хочет женить Пьеро на Мальвине, - Арлекин поймал апельсин, прокрутив его на указательном пальце, подбросил вверх и, снова поймав, решительно добавил, – Мы не должны допустить этой нелепой ошибки.

- О! Милый мальчик, - трескуче возразила Тортилла, - Это не наше дело. Если уж Карабас решил, то никто не заставит его поменять решения.

- Было бы гораздо проще, если бы он сам женился на Мальвине, - Арлекин сел на порожек, расставив острые колени и перебрасывая апельсин из руки в руку. – Он бы и сам был бы счастлив.

Тортилла усмехнулась.

- Боюсь, для Карабаса важнее собственного счастья несчастье других.

Арлекин молчал, уставившись в одну точку, пытаясь поймать за хвост одну стремительную мысль. И когда ему это удалось, в глубине его карих глаз вспыхнул красный огонек.

- Так говоришь, он никогда не отменяет своих решений, - Арлекин задумчиво постучал пальцами по губам.

- Никогда, - Тортилла подозрительно посмотрела на Арлекина, догадываясь, что он что-то задумал.

Арлекин расплылся в довольной улыбке.

- Это может сыграть нам на руку! – Он вскочил с места и бросил Тортилле апельсин, шепнув ее что-то на ухо.

Тортилла ничего не поняла, но кивнула и повела Арлекина в свою небольшую комнату под лестницей кукольного домика.

***

Мальвина вернулась домой, когда на улице уже совсем стемнело. Скинула с ног голубые туфли и, взяв с полки колокольчик, трижды зазвонила в него. Арлекин вышел из комнаты Тортиллы, накинув на плечи ее широкий халат, спрятав голову в глубоком капюшоне, ему пришлось согнуться, чтобы сойти за невысокую старушку.

В своих тонких, точно фарфоровых, пальчиках Мальвина держала рыжий апельсин и, скользнув по нему сонным взглядом, мечтательно проговорила.

- Представляешь, Тортилла, это Артемон утащил где-то апельсин и принес его мне. Мой милый, милый Артемончик.

Тихо усмехнувшись, Арлекин проводил Мальвину до спальни и дверь закрыл на ключ.

- Тортилла, зачем ты закрыла, – Мальвина устало потянулась, сбрасывая с плеча тонкую бретельку платья.

- В ночь перед свадьбой, - Арлекин всеми силами пытался придать голосу женственности. – Невеста должна быть особенно осторожна.

- Да ладно тебе, Тортилла, - звеняще рассмеялась Мальвина. – Это твои старые предрассудки.

- Все равно. Надо следовать обычаям,- Арлекин подошел к Мальвине сзади и стал развязывать шнурки ее корсета.

- Зачем? Я уже ничего не боюсь, - Мальвина вздохнула. – Разве может со мной случиться что-нибудь хуже, чем эта свадьба. Почему Карабас так жесток ко мне, ведь я могла бы быть только его, зачем он…

Апельсин выпал из рук Мальвины и укатился под кровать. Мальвина сжала ладони, так что голубые ногти впились в ее кожу.

- Он бы мог выдать меня за Арлекина, с ним хотя бы весело, а он выбрал из всех вариантов самый омерзительный, - едва сдерживая истерику, выпалила Мальвина. - Этот плакса Пьеро. Ему же слова нельзя сказать, чтобы он не заревел. Мне кажется, я ему не нужна.

- Кому не нужна? – насторожился Арлекин.

- Да Карабасу. Ну зачем он устроил весь этот маскарад, - Мальвина дернула руками, и ее развязанный корсет съехал с груди. – Ведь мы могли бы быть счастливы с ним.

На ресницах Мальвины задрожали слезы, Арлекин подхватил ее и резко развернул к себе. Сбросил капюшон, и Мальвина, узнав Арлекина, испуганно стала прикрываться руками и чуть не не завизжала, но Арлекин быстро зажал ей рот ладонью.

- Замолчи и слушай, - он поправил бретельку на ее плече. – Мы можем избежать этой никому ненужной свадьбы! Ты дашь мне свое платье.

***

Закончив все приготовления, Арлекин оценивающе разглядывал себя в зеркале.

Из-под голубого парика выбивались рыжие прядки, Арлекин с трудом затолкал их пальцами обратно. На широкой груди едва сходился узкий корсет с голубыми шнурками. Арлекин был выше Мальвины чуть не на две головы, и поэтому юбка, которая была Мальвине до колена, неприлично задиралась над бедрами Арлекина, и ему постоянно приходилось одергивать ее. Чулки съезжали, и, дернув их в очередной раз вверх, Арлекин зацепил их ногтем, тонкая ткань поехала. Арлекин выругался, но Мальвина подбежала к нему с прозрачным лаком для ногтей и быстро замазала намечавшуюся дорожку. Обувь ужасно жала, Арлекину едва удалось впихнуть свои длинные ступни в маленькие туфельки Мальвины. Арлекин чувствовал себя злобной сестрой Золушки, и, сделав один шаг, Арлекин свалился, так что он взял кухонный нож и безжалостно отрезал носки туфель.

Он накрасил себе губы и глаза, но не слишком старательно, все равно он хотел закрыть лицо вуалью от голубой фаты.

Арлекин глубоко вздохнул и хлопнул себя по бокам.

- Ладно. Мы не можем собираться вечность.

Мальвина отдала ему свою маленькую сумочку. В комнату вошла Тортилла.
- Держи, - сказала она, протянув Арлекину мешочек с каким-то порошком. - Я приготовила по старым рецептам обманный порошок, подмешай его в вино Карабаса, это усыпит его бдительность.

Арлекин спрятал мешочек в декольте корсета. Тортилла спрятала Мальвину в своей комнате.
Все было готово к представлению.

***

Арлекин незаметно пробрался на кухню Театра, столкнувшись с главным поваром, милой девушкой Коломбиной. Она помешивала большой ложкой чан с похлебкой.

- Ах, так вкусно пахнет, - сладко пропищал Арлекин, подходя к Коломбине сзади.

- Да. Хочешь, попробовать? - Коломбина обернулась и, разглядев в нескладной девице Арлекина, рассмеялась. – Что ты опять задумал, Арлекин?

Коломбина протянула ко рту Арлекина ложку, и он с деланым удовольствием облизал ее. Хотел уже вытереть губы рукой, но вовремя вспомнил о своей роли и торопливо ответил.

- Я хочу провести Карабаса, ты поможешь мне в этом?

- А что мне за это будет? – кокетливо прищурилась Коломбина.

Арлекин достал из сумочки Мальвины последний апельсин и протянул его Коломбине.
- Ну ладно, - улыбнулась Коломбина, пряча апельсин в кармане фартука. – Что нужно?
- Подмешай в вино Карабаса порошок, - Арлекин отдал ей обманный порошок.

Вдруг послышались крики и тяжелые шаги Карабаса. Арлекин, коротко кивнув Коломбине, выскользнул на улицу.

***

Свадьба предполагалась, как и все, что делал Карабас, шумная и яркая. На площадь собрались зрители со всего города. Алтарем стал фонтан, в котором ради церемонии выключили воду.

Пьеро в строгом костюме жениха еще более маленьким и хрупким, чем обычно. Он был бледен и строг, поджимал тонкие губы и старался не смотреть на людей в блестящих ярких нарядах. Арлекину труднее всего было сдерживаться и не бежать вприпрыжку, приходилось идти медленно, семеня и удерживая равновесие в неудобных туфлях. Пьеро, увидев его, радостно замахал руками, но Арлекин приложил палец к губам, и Пьеро успокоился.

Только Арлекин и Пьеро оказались в сердцевине каменного цветка фонтана, как подъехала позолоченная карета, запряженная лучшими черными жеребцами.

Из кареты медленно вышел Карабас, приглаживая черную бороду. И ленивым жестом поприветствовал собравшихся гостей. Зрители захлопали и закричали, пожалуй, неестественно восторженно, но Карабас не обращал на фальшь никакого внимания, упиваясь своей славой. Он упивался своим могуществом, своей славой. Карабас был одет в длинную черную зауженную рясу, на спине которой золотыми нитями был вышит крест, больше похожий на крестовину от марионеток. На поясе болтался хлыст, он довольно провел по рукоятке. Вышел в центр небольшого деревянного помоста, поставленного прямо в середине фонтана.
Карабас самодовольно улыбался, по его осоловелому взгляду было понятно, что он уже выпил изрядно вина, и обманный порошок уже начал действовать.

Арлекин облегченно выдохнул, хотя под ребра впивались жесткие косточки корсета.

- Ну как, вы готовы? – усмехнулся Карабас, накручивая усы на толстые, унизанные перстнями и кольцами пальцы.
Не дождавшись ответа, он начал свою торжественную речь.

- Мы собрались сегодня здесь, чтобы создать счастливую, - на этом слове он запнулся и зло рассмеялся, – семью для процветания нашего Театра и прочее.

Карабас уставился на Пьеро, заставив его поежиться.

- Согласен ли ты, Пьеро взять в жены Мальвину, делить с нею все радости и горести вашей кукольной жизни?

- Согласен! – как будто печально вздохнул Пьеро.

- Согласна ли ты, Мальвина жить с Пьеро в верности, - тут Карабас сально улыбнулся, облизав губы, - пока смерть не разлучит вас?

- Согласна, - тихо ответил Арлекин, хитро подмигнув Пьеро.

- Ну тогда властью данной мне … - Карабас на мгновение задумался и грубо усмехнулся, - мною объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать друг друга.

Пьеро убрал вуаль с лица Арлекина и поцеловал его в накрашенные губы. Сначала несмело, немного испуганно, но потом все более нежно и решительно. Арлекин крепко прижал Пьеро к себе и не выпускал из своих сильных рук еще очень долго.

- Так это же Арлекин, а не Мальвина! – вдруг выкрикнула маленькая девочка в розовом платьице, сидевшая на шее отца.
Толпа удивленно загудела и захлопала в ладоши от искреннего восторга.

- Ах! Арлекин! Так здорово разыграл всех нас!

Карабас побагровел от ярости, но стоило ему крикнуть, как крики его потонули в звенящем смехе. Карабас резко ударил хлыстом, и от удара деревянный помост, на котором он стоял, развалился на доски. Карабас рухнул на дно фонтана. Арлекин, подхватив Пьеро, перескочил с цветка фонтана на его край и дернул рычаг, включая воду.

Промокший до нитки на своей драгоценной рясе Карабас неуклюже пытался вылезти из фонтана, но постоянно поскальзывался и падал на дно.

- Карабас, - весело прокричал Арлекин, протягивая Карабасу руку, - может, ты отменишь свое решение и не будешь больше никого женить.
- Нет! Я никогда не отменяю своих решений! – злобно рявкнул Карабас, одергивая руку.
- Ну и лежи там! – рассмеялся Арлекин и потащил Пьеро за собой.

В их новую счастливую, - Арлекин радостно улыбнулся на этой мысли, - жизнь.

@темы: Фэндом: Золотой ключик, или Приключения Буратино

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Семья
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: клан О'Дэр
Рэйтинг: G
Категория: джен
Тема: Справедливость
Размер: 177

"Говорят, наш век лишён справедливости. Мы считаем иначе." - говорил он на выступлениях.
"Честность и дисциплина - превыше всего." - любил повторять он на службе.
"Секрет нашей сплочённости? Надежда и вера." - отвечал он во всех интервью.

Прибавив телевизору громкости, Вера улыбалась и садилась поближе к экрану. Надежда расставляла на столе тарелки ("две хозяйки в доме лучше, чем одна, верно?" - усмехался устроившийся рядом красавец и бездельник Барри). Клэренс сетовал, что на экране он старее, чем в жизни, и вместо старшего из четверых братьев его скорее можно принять за их отца. Младший, Мэйсон, как обычно, молча садился с краю, незаметный и нетребовательный. И все они втайне не теряли уверенности, что рано или поздно к ним вернётся Мэтт.

Большая, разноликая, счастливая семья. В такую мирную минуту никто бы и не подумал, что перед ним потомственные благородные рыцари одной прекрасной дамы - Опалового города, его стальной щит, винтик в весах правосудия и меч Фемиды.
Но прежде всего, если оставить заслуженные громкие эпитеты, они были просто О'Дэрами, ясноглазыми огненно-рыжими ирландцами. Одно имя на всех. На всех - один долг.

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Испытание
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: Демон-из-афиши, Джек Найт, Шэйд, Мэттью О'Дэр
Рэйтинг: G
Категория: джен
Тема: Дьявол
Размер: 439

Демон был до смешного хрестоматиен, и, похоже, сам это знал. Загнутые рога, едва не касающиеся свода. Поблескивающий круг монокля. Низкий голос, отдающийся грозным эхом:
- Не представляю, кто мог явиться сюда по доброй воле.
- Мы. - мрачно выпалил парень, словно это было неочевидно.
- Значит, уже не разделяешь себя с нами? - вмешался сидевший по правую руку от нечистого мужчина в ослепительно-белом.
"Я его не узнал..." - мелькнула неожиданная мысль.

- Мама, - шепчет Джек, или, вернее, та его часть, что навечно осталась в детстве. Хоть и, по мнению отца, он остался в этой светлой беззаботной поре полностью и без малейшей надежды на зрелость решений. - Я не узнал тебя издалека.
- Неудивительно, милый. Ты же не видел меня с тех пор, как вы с братом были ещё совсем крохотными.
Женщина, лёгкая и нежная, как летний ветер, идёт навстречу нему по мокрому песку. Волны омывают босые ноги. Волны тёплого моря материнской любви, а может, холодной реки забвения Леты...
Игра непроста: права на ошибку нет.

- Нет уж, не мешай меня с собой в одну компанию, нечисть. - прошипел он, обращаясь, конечно, совсем не к Демону. Достаточно тихо, чтобы не услышали присутствующие, и в особенности Мэтт.
Но на пороге Чистилища скрыть что-либо невозможно.
- Зря... Нам сейчас, как никогда, стоит быть вместе.
- Именно поэтому, - Демон-из-афиши многозначительно, с видом опытного знатока поднял когтистый палец. - Я разделю вас.

- Охотник-за-головами, - удивлённо выдыхает О'Дэр вместе с сигаретным дымом, щурясь на алый закат. - Моё прошлое воплощение. Значит, это правда? Я живу не первую... и не последнюю жизнь?
- Всё зависит от тебя. - отвечает смуглый шериф, опуская револьвер. - А пока мы здесь, амиго, лови шанс посмотреть на себя со стороны. Говорят, бывает полезно.
Игра хитроумна: у самого себя выиграть непросто.

Скелеты в салуне подняли тост за новоявленную компанию. Оскаленные улыбки черепов, пустые провалы глазниц... Даже здесь они пьянствовали, веселились, дрались и аплодировали бесстыдно отплясывающим танцовщицам кабаре - так же, как они, гремящим желтоватыми костями.
Теряя гротескную не-реальность из поля зрения, Джек успел подумать: во-первых, не так уж они были далеки от живых, растративших жизнь за подобным времяпрепровождением, ничего не сделавших для себя и других, а значит, заживо мёртвых. Во-вторых - он, не приняв отцовского наследия, рисковал к ним присоединиться, и эта перспектива ему вовсе не улыбалась.

- Мэрритт...
- Господин Свифт?
- Вот уж не думал, что кто-то ещё помнит моё настоящее имя. - блестят агатовые глаза в свете одинокого фонаря. Снег хлопьями опускается на пальто. Зима, вечная зима под покровом ночи. Догадка приходит весьма скоро: это иллюзия. Отражение его собственного внутреннего мира.
Хозяин афиши самодовольно ухмыляется, видя проблеск понимания в одушевлённой бездонной тьме.
Игра начинается.

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

дружественное сообщество

[Tarot-fic]

---

[Белая Ворона]

Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Катерина Сабурова.
Рэйтинг: G
Категория: джен.
Тема: Императрица. Перевернутое положение.
Размер: 307.

Шприц в дрожащих пальцах, синие точки на сгибе локтя, строгое траурное платье, укрывающее фигуру Земляной...

...Крыло её больше всего похоже на склеп. Смыкаются над головой серые стены. Пахнет прелой землей, забивается в глотку запах морфия, и черный паук на картине, кажется, сам запутался и обвис на тончайших нитях паутины, не сумев совладать с ней.
Многим явно значение этой картины.
Знает о нем и сама Катерина - только ей уже всё равно.

Под пальцами Нины мир плавился и гнулся, словно горячее стекло. От прикосновения Виктории нити судеб сплетались, словно сами собой. Они были сильны, иногда казалось - всесильны, и Катерина не помнит, когда устала стремиться догнать их.
Каждое её видение - словно путешествие в царство мертвых.
Каждая её попытка изменить пряжу приводит к странным, подчас непредсказуемым результатам...
Катерина не помнит, когда устала гнаться и что-то доказывать, переступая через себя.
Тогда ли, когда впервые приняла морфий, чтобы облегчить боль от видений?
Тогда ли, когда впервые услышала о пути Смирения, и поняла, что порой покой, бездействие и покорность есть благо?
Тогда ли, когда мертвого ребенка, не сумевшего сделать и единого вздоха, уложили в крохотный гроб и укрыли землей?
Катерина не помнит.
Она вообще мало что помнит - сознание её окутано туманной дымкой видений, перемешанных с дурманом наркотика - она даже лица узнает с трудом в редких прозрениях, и когда всё же выходит на улицу - чудятся ей насмешливые, ненавидящие, знающие взгляды вслед.

"Это та, что родила мертвеца".
"Это та, что хотела сравниться со Старшими, несчастная дурочка"
"Это та, что никогда не сумеет передать свою силу."

Голоса стонут и шепчутся у неё в голове, и единственный способ угомонить их - это коснуться шприцом вены, ввести спасительное зелье в кровь.
Иногда Катерине кажется - она сама во всем виновата... Но гораздо чаще она грезит в тяжелом забытии, и кутается в черную вдовью шаль, и ловит новости краем уха, чтобы тотчас позабыть их.

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом

---

[Белая Ворона]

Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Исидор Бурах.
Рэйтинг: G
Категория: джен.
Тема: Жрец.
Размер: 526.

Спичка загорелась не с первого раза, а когда загорелась, пришлось поспешно закрыть её ладонью - над Степью гулял ветер, холодный, с тошнотворным привкусом горелой плоти - и огонек трепетал, грозя погаснуть в любой момент. Времени колебаться не оставалось совершенно, и Исидор поднес лепесток пламени к сухому листу, подождал, пока огонь вспыхнет, охватит росток савьюра целиком. Нынче выдалось сухое лето, Степь выцвела, сменив яркую зелень на сухую ломкую рыжину, и травы загорелись хорошо, пылко.
Потянулся к небу терпкий серый дым.
Спичка опалила пальцы, и Исидор отбросил её. Сел прямо на землю, опустил ладонь на теплую шкуру земли. То, что он творил, было богохульством, осквернением святыни - савьюр самая редкая и добрая трава, способная забрать у твири её злую память, смягчить эффекты, сделать твирин мягче, лекарства наполнить целебной силой. Её надо срывать с определенным словом, аккуратно, осторожно, отдаривать молоком и кровью за каждый листок, зная, как сильна должна быть Невеста, чтобы за её следом тянулся савьюр, и сколько сил уходит у земли на то, чтобы породить его. Железом членить живые листки - табу, огнем жечь - неискупимый грех, а уж это поле - чудо из чудес, место, где савьюр цветет единым ковром, а не отдельными кустиками, место, где воздух звенит от скрытых сил, и отдать его огню - страшно и невозможно, за это придется платить долго, поить жирный черный пепел кровью, утешать песнями... Но это будет потом. А сейчас - нужно жечь, не думая о последствиях, потому что подобное святотатство - цена жизни удурга. А он должен жить. Всегда и навеки.
Исидор смотрит, как горит савьюр - дым пряный, горячий, от него першит в горле и слезятся глаза - отблески пламени ложатся на его лицо. Жрец-менху, возложивший на алтарь самое дорогое. Аллегорическая в своей простоте картина, и жалко смотреть, как бушует пожар, съедая и опустошая, но признаться в этой жалости нельзя, и Исидор кривит губы, шепчет:
-Гори, гори, черт с тобой. Пусть только дети живут.
В Городе Кожевенный захлебывается болью, патрульные караулят болезнь под её же флагами, и каждое утро на крыльце собираются дети - испуганные, растерянные, печальные, и у всех у них один и тот же вопрос в глазах - "Когда?". Когда можно будет идти домой, когда вернуться мамы и папы, когда кончится весь этот ужас? И отвечать им "Не знаю" - преступление в разы большее, чем обрекать на гибель в пламени любые травы, и рассказывать им, что родители их отныне спят на Кладбище, и можно не искать их на улицах - страшнее, чем вдыхать горький дым. Небо темнеет, ночь сгущается над Степью, а огонь всё пляшет, и дым смешивается с тем, которым тянет от Города.
Там жгут трупы...
Поднимаясь, Исидор чувствует себя столетним стариком, и думает о том, как хорошо, что сын его в Университете, далеко, и не застал всего этого кошмара. Закон земли жесток, и жизнь человека лучшая жертва, чем травы, и если есть человек - то ничего другого и не нужно. Воистину, хорошо, что Артемий в отъезде. Хорошо...

Почти ночью, вернувшись домой, Исидор скажет ожидающим на крыльце ребятишкам: "Послезавтра", и ничего не объясняя, поведет их в дом - утешать, кормить, и разбираться, кто здесь чей. Кто сирота, а кто ещё увидит отца и мать.

Утром, через два дня, Язва покинет Город, приняв жертву знахаря-менху.

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом

---

[Белая Ворона]

Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Бакалавр.
Рэйтинг: G
Категория: джен.
Тема: Луна.
Размер: 777.

По ночам на улицах, и так почти безлюдных, становится совсем тихо и пусто. Только белый свет фонарей заливает мостовые, только редкие бандиты курят и поигрывают ножами, ожидая случайную жертву, только где-то хрипло, надорвано лает одинокий пес.
По ночам Бакалавру не спится. Слишком душно в Городе - эта их проклятая твирь, пряная, горькая, из-за которой начинаешь забывать, каков на вкус настоящий, чистый воздух. Слишком тихо в доме - ни дыхания, ни шороха, слушай - не услышишь ничего, кроме тишины. Слишком много вертится в голове странных догадок, вопросов, глупостей. Как могло биться горячее сердце девушки-Невесты, когда она уже полчаса, как была мертва? Как могла знать Мария, кого ждать, и как встречать его? Чем было то существо в Степи - длинношеее, приземистое, вокруг которого жарко дрожал воздух, от присутствия которого начинало мутить? Что вообще за дурдом творится в этом захолустном степном городке, и как справляться с ним?
Бакалавр встает, кутается в чешуйчатый плащ, выходит под небо. Можно бы вколоть морфия, но он боится, однажды заснув под дурманом наркотика, не суметь в следующий раз обойтись без него. Катерина Сабурова, ярчайший пример, стоит только коснуться шприца - встает перед мысленным взором. Тонкая, страшная, взгляд воспаленный, жаждущий, дрожат руки...
Лучше уж он заработает круги под глазами и головную боль, чем наркотическую зависимость.
Мостовые ложатся под ноги, Данковский бредет, как слепой, не различая чистых и чумных кварталов. Вечное ощущение у него взгляда в спину, чужих шагов позади, словно кто-то идет босиком, шуршит полами платья... Если обернуться - ничего не увидишь, и Даниил давно уже не оборачивается, говоря себе "Навязчивая идея. Галлюцинации". И всё равно, живет в нем уверенность - если оглянется - увидит золотые волосы и золотые одежды, выцветшее лицо, глаза, широко открытые в ужасе смерти. За кем ещё ей ходить, в самом деле, если это он не успел сдернуть дурочку с Собора, если он не услышал в её словах той жажды высоты и чуда, которая наверняка плескалась в них, если он всего лишь пожалел мимоходом добрую свою юную хозяйку, но ничего не сделал, чтобы ей помочь?
"Навязчивая идея. Галлюцинация..."
Но в словах нет успокоения, и набегавшийся за день доктор, едва переставляя ноги, упрямо бредет, куда глаза глядят. Бросает перед собой дрожащую черную тень. Кажется ему, что весь мир обернулся против него, весь мир смеется над ним, и куда не иди - выхода нет и не будет. Танатика падет, если уже не пала, загадка смерти не разгадана, и при любом исходе спасения нет. И Город уже никак не спасти, а Многогранник, даже если его отстоять, не отвратит гибели..
Из-за туч выглядывает самодовольная круглая луна, где-то плачет, захлебываясь, ребенок, и смысла нет ни в чем, как ни в чем нет и радости, и всё, что остается - уберечь от падения венец мысли человеческой, если уж себя уберечь не удалось...
...На мостовой корчиться, бьется в судорогах, маленькая черноволосая девочка. Скребет пальцами по камням, дергает ногами.
"Песчанка, - привычно ставит диагноз Даниил, глядя на черно-белого в свете фонарей ребенка, трет пальцами переносицу.
"Нагулялся, называется, - думает он неприязненно - На другой конец города забрел, дурак"
Верный саквояж открывается привычно - с одного движения. Шприц наполняется смертельной дозой наркотика. Давно уже рутинная работа - избавлять от страданий страждущих, раз уж он сам не собирается баловаться дурманом. Ему нужен чистый от туманных видений разум... Хотя это, кажется, давно уже недостижимо.
Бакалавр садится на корточки, почти силой отрывает тонкую костлявую ручку от земли. Вид у детей Города вечно такой, словно их не кормят и кормить не собираются, но боль всегда вкладывает в пальцы силы, даже если её не было в них отродясь.
Игла вскальзывает в вену, морфий перекочевывает в кровь, и снова посещает Данковского неприятное ощущение чужого присутствия. Тревожного взгляда в затылок. Может быть, он сходит с ума. А может быть, это просто твирь и её воздействие на неподготовленный к такому организм.
Когда девочка поднимает лицо - белое в свете луны, исчерченное резкими черными тенями - Даниил в ужасе отшатывается от неё, ладонью зажимает во рту крик. Он видит в темных зрачках пляшущий лунный свет, видит своё крохотное отражение и женский силуэт за своим плечом. Волосы - золотом, взгляд - пустым провалом чистой тьмы, и время застывает белым речным песком, и шуршит вокруг, не задевая разума. Данковский отползает, слепо шаря рукой, боясь наткнуться на подол золотистого платья, и в груди у него тугой пружиной затягивается ледяной панический страх, от которого только бежать, бежать так, чтобы земля под ногами горела...

Луна равнодушно смотрит на корчащийся в агонии Город, и тревожный свет её освещает Даниилу дорогу к кабаку Стаматина. Куда угодно - в жар, дым, чад, в пьяный угар и хмельную злость, только бы к живым людям, свету и теплу.
"Не поможет, - вздыхает ему вслед ветер, теребит полу знаменитого плаща - Свое лунное безумие, свои темные сны, каждый носит
в себе."

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом

---

[Белая Ворона]

Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Гаруспик.
Рэйтинг: G
Категория: джен.
Тема: Сила
Размер: 864

Светлоглазый мальчишка опустился на корточки. Аккуратно, почти не дыша, коснулся цветка - покачивающейся на тонком стебельке корзинки соцветий. Цветок пах пряно и дурманяще - такой тонкий, почти неуловимый аромат, от которого кружилась голова - и был по-своему красив. Простой, не претендующий на лавры пышной розы или яркой астры, заключающий в себе горькую память. Говорят, печальница растет там, где когда-то пролилась кровь. Или это говорят о кровавой твири?..
Мальчишка осторожно вытянул из кармана перочинный ножик - подарок отца, специально для сбора трав припасенный - с тихим щелчком раскрыл его. Срезать твирь - дело гиблое, железом нельзя прикасаться к священному растению. Железо вообще не в почете у настоящих травников, те просто переламывают стебелек. Но на то они и травники - это их Степь, их небо, их жизнь, им в руки твирь идет легко. Менху же, жрецу с чистыми глазами и чуткими руками хирурга лучше выкопать траву под корень, стараясь как можно меньше касаться её. Особенно менху неопытному.
Стебель отправился в полотняную сумку на боку, и мальчик поднялся, дал себе немножко свободы - рассмеялся, глядя в небо, осчастливленный своей находкой. Настоящий менху должен уметь видеть травы. А значит, он настоящий. Он умеет.

Светлоглазый парнишка укладывает вещи в рюкзак, прячет среди страниц любимой книги стебелек печальницы. Ему жить вне дома несколько лет, и нельзя забывать, как пахнет твирь, как тонки и прозрачны её листки, как начинает кружиться голова от одного прикосновения. Кроме того, твирь - странная, чаровская трава, ему она пригодится на удачу, и чтобы не забыть - он менху, степной знахарь, а не простой хирург. Ему нельзя оставаться в Столице чтобы ни случилось...
Поезд утром. Вещей - один небольшой рюкзак. Университет ждет.

Светлоглазый парень бросает в суп нарезанную картошку, добавляет лавровый лист. По меркам общежития он питается хорошо, просто отлично, но на самом деле он просто умеет экономить и знает - если что, помощи ждать неоткуда. В Город едва доходят письма, о каких-то деньгах и речи не идет. Третий год выживая на одну стипендию, он уже прекрасно умеет считать деньги. Менху не дело нищенствовать и влезать в долги, и он прекрасно справляется. Кроме того, он не пьет, не кутит с друзьями, празднуя окончание каждой сессии, не курит и не играет в карты. У него есть дело - научиться спасать людям жизни острой сталью, и с легкомыслием оно сочетается крайне плохо.
Может поэтому другие студенты обходят его стороной. Слишком скучный, на их взгляд.

Над кроватью горит желтым светом простенькое боа. Под кроватью прячется вещи, засунутые туда в незапамятные времена первого курса. На кровати начинающая гадалка тащит из колоды карт одну, её нечаянный помощник смотрит на неё, не видя. Кажется, про себя он повторяет название всех костей в организме человека.
-Сила! - восклицает девушка, отчего парень вздрагивает и непонимающе моргает - Я, правда, плохо помню, что она значит...
Она шелестит страницами книги, описывающей таро - кажется, она так и называется "Таро для чайников", или как-то так же пошло, а Бурах смотрит на её суетливые движения и вспоминает Невест, степных колдуний, которые гадали по следу, если очень их попросить. Они никогда не ошибались, как не ошибались и Хозяйки, а здесь он видит только нелепый скучный фарс, заставляющий с тоской вспоминать о доме.

Светлоглазый молодой мужчина аккуратно надрезает плоть, не глядя, протягивает руку за зажимами. У него первая самостоятельная операция, обычно такие очень волнуются, впервые с трепетом прикасаясь к живому человеку скальпелем, а он невозмутим. Осторожно закрепляет края раны. Выдыхает, меняет инструмент. Здесь, рядом с ним, дежурят профессора, мастера своего дела, готовые, если что, спасать пациента от хирурга-недоучки, а он что-то тихо напевает сквозь зубы, думая, как напишет вечером отцу о первом своем опыте. Вспоминается ему, как Исидор, жрец Уклада, при нем вел обряд. Как точилась кровь из ран быка, как билось могучее сердце зверя, как было странно и притягательно одновременно это зрелище...
Руки у него в крови. Но это добрая кровь.

Светлоглазый менху идет вдоль путей по Степи. Тревожное письмо, пришедшее так внезапно, вырвало его из круговорота приготовлений и прощаний. Он собирался уже уезжать через пару месяцев, возвращаться домой, пока совсем не истлела печальница между страниц, но планы изменились, он рванулся разом. Рюкзак его всё тот же, вещей лишь немногим больше, и где-то на дне теряется диплом об окончании Университета. Он теперь дипломированный хирург, но то, что наполняло гордостью сердце, вряд ли поможет там, куда он идет.

Он сжимает ладонь Инквизитора, сквозь тонкую кожаную перчатку чувствуя, как горяча её рука, растягивает губы в улыбке. Он чувствует себя жутко дряхлым, с его плеч только что свалилась гора, чтобы тотчас же смениться другой, и все эти двенадцать дней - зараженные, крысы, глухой голос Мишки, светлые глаза Капеллы, словно всегда был с ними и их, но только сейчас вспомнил об этом - лежат в его памяти непереносимой тяжестью. И всё-таки они победили, и снаружи, на крыльце Собора, ждут дети. Сидят на корточках и на коленях, у кого-то термосы с горячим, у кого-то остатки еды, этакий полевой лагерь, разбитый в одночасье, и взгляды их так серьезны, что страшно представить, что он стал бы говорить им, если бы проиграл...
Но над Городом встает новая заря, и наступает новое время, и он, схватившийся со всем миром за них и победивший, блаженно жмурится на чистое небо, а со всех сторон его теребят и тормошат.
"Ведь мы же победили, правда? Правда?"
"Конечно, победили. А разве могло быть иначе?"

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом

---

[Белая Ворона]

Название: Когда-нибудь.
Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Симон Каин.
Рэйтинг: G
Категория: джен.
Тема: Маг
Размер: 634

Симон наклоняет маленький, отблескивающий металлом, термос. С явным удовольствием наблюдает, как льется в крышку-чашку горячая ароматная струя медово-янтарного чая. В воздухе сразу разливается запах трав, облеченное в ощущение воспоминание о лете. Точно так же благоухает Степь в тот короткий промежуток времени, когда май только сменяется июнем, и жаркое по-южному солнце ещё не успевает выжечь травы до сухой оранжевой ломкости...
Симон отставляет термос в сторону. Тихонько дует, остужая напиток, отчего по янтарно-рыжей глади пробегают маленькие кокетливые волны. Позволяя себе первый глоток, старший из Каиных блаженно жмурится, подставляя лицо лучам прохладного весеннего солнца.
На верней площадке Многогранника холодно. Здесь, на такой высоте, всегда дует ветер, норовящий сбросить вниз неосторожного человека. Виктория, помнится, удивленно качала головой - "Сделали бы перила, ведь обязательно же кто-нибудь упадет" - но братья-архитекторы только отмахивались, зараженные диким энтузиазмом Нины - Нины, которая была порой совершенно легкомысленна, Нины, которая и думать не думала о благе неосторожных...
Здесь, на верхней площадке, всегда дует ветер. Мало кто решается подниматься сюда, мало кто из жителей вообще решается подходить к холодной призме из тысячи зеркал. Но Симон, конечно, исключение. Многогранник - любимое детище его семьи. Закономерное завершение той утопии, города-Химеры, которую он хотел создать с самого начала, и не ему бояться здешнего ветра и здешнего холода. В конце концов, он специально надел ещё один свитер и облачился в теплую куртку.
Отсюда, с огромной высоты, Город кажется совсем маленьким, а Степь вокруг - бескрайней. Затерявшаяся среди трав утопия, место, где случается невозможное, где совмещаются абсолютно несовместимые вещи, равновесие которого поддерживает триумвиат Хозяек и властей. Этой своей выдумкой Симон по праву гордится - "Треугольник - самая устойчивая из фигур" - решил он когда-то. Ещё в те времена, когда ему было совсем немного лет, а город-Химера жил только в его голове...
Чай на языке слегка горчит - наверное, в сбор попала веточка твири - но это только добавляет вкусу пикантности. Симон улыбается, сидя на самом краю, свесив ноги в бездну. Он выглядит совсем молодым, моложе даже Георгия, и если вспомнить, сколько ему лет, это кажется невероятным. Ему перевалило уже за сотню, при нем рождается уже третье поколение жителей, и он уже даже не смеется, слыша вслед "Бессмертный", а из зеркал Многогранника всё так же смотрит седеющий мужчина с цепким сухим взглядом, совсем не похожий на старика. И ни малейшего сходства с братьями, словно он отец им...
Он иногда сам уже путается, кто же из них старший.
Симон допивает чай. Откинувшись на локти, подставляет лицо ветру. Огромная работа закончена в срок, и уже освящена жертвой. Нина умерла несколько месяцев назад, добровольно оживляя собой Хрустальную Розу, и Симон совсем не печалится этому. Он - старший Каин, маг и демиург, пусть и не любит таких названий, и Память его семьи ему - что открытая книга. Оставив записку на столе, он найдет ответ утром. Поглядевшись в зеркало, заметит её полупрозрачную тень. Он лучше всех знает, что невестка никуда не ушла. Не уходят мертвые. По крайней мере, отсюда...
Тихонько вздрагивает земля. Полупрозрачное полотно судеб - сошедшихся воедино вероятностей, которые Хозяйки видят нитями, а он сам - множеством векторов и вариантов - содрогается. Доносится тихий, девчоночий вскрик.
Симон вскакивает, забывая про термос. Бросается к лестнице без перил. Ему не зазорно бегать, и он ещё не разучился этого делать, и потому внизу он оказывается очень быстро. Минует ограду "Горнов", спешит к детскому крылу. Повезло же - только захотел самую капельку передохнуть, отлучиться - даже не в Столицу, боже упасти, просто на Многогранник! - и уже нужен...

Отпаивая Марию теплой водой с сахаром и каплей твирина, он с удовлетворением думает, что колода раскладывается, как надо. Девочка повторяет мать, пока копирует почти неосознанно, но вскоре начнет уже сознательно, а это значит, что у Города всего через десяток лет будет ещё одна Алая. Система, вроде бы, работает, и, может быть, наступит такой момент, когда можно будет оставить её и удалится на покой...
Впрочем, это будет ещё очень, очень не скоро.

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Жертвы вендетты
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: Шэйд
Рэйтинг: PG
Категория: джен, гет
Тема: Луна
Размер: 232

Кладбище безмолвствует под серебряным саваном из снега и лунного света. Высокая чёрная тень движется между надгробий, лёгким жестом очищая занесённые даты, эпитафии и забытые имена, давно канувшие в вечность - его стихию. Всё, подхваченное неумолимым потоком времени, уходит так быстро...

Лудлоу преследовали его, сколько он себя помнит. Кровная месть - чувство слепое, за несколько поколений имеющее обыкновение превращаться в необоснованную, но непреложную обязанность, а её объект - в некое абсолютное зло, подлежащее искоренению из сего мира без возможности примирения.
Вряд ли они, пугающие им детей и девушек, чтобы со временем боязнь переросла в ненависть, помнят, какой страх и разочарование в людях пережил он сам.

Правда, всегда бывают исключения.
Здесь, в дальнем углу погоста - место последнего покоя самоубийц. В одной из безымянных, проклятых могил - давний близкий друг, если только может существо не от мира сего назвать человека другом. Тот, кто предпочёл погубить себя, чем его; не сумевший предать ни семейную клятву, ни драгоценное доверие умбракинета.
И в противовес условному захоронению - пышное надгробие Маргарет Лудлоу. Любимая и любившая. Выбравшая месть. Последняя на его памяти причина слёз - о, как он ненавидел себя тогда, что даже они были ледяными и оставляющими чёрные подтёки... - последняя на его памяти убитая женщина. Мог ли дракон отпустить вцепившуюся ему в горло принцессу? Спорный вопрос. Слишком спорный.

Луна с безразличием смотрит на застывшую над могилой тень. Ночь - его время. На сожаления же времени нет никогда.

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Антиквар
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: Джек Найт
Рэйтинг: G
Категория: джен
Тема: Маг
Размер: 112

Что представляется обывателю при слове "антиквариат"? Пыльный граммофон, фолиант с пожелтевшими листами? Младшему Найту - бескрайнее поле деятельности, состоящее, словно паззл, из эпох от древности до прошлого десятилетия, фрагментов чьей-то дорогой памяти и законсервированного меланхолического очарования госпожи Ностальгии.

Заходя поутру в лавку-музей, звеня ключами и рассеянно насвистывая случайно привязавшуюся мелодию, Джек понимает, как именно чувствовал себя Рафаэль де Валентен в обиталище владельца шагреневой кожи. Правда, эта лавка - его собственная, а единственное желание, которое он загадал бы роковому магическому руну - заниматься любимым делом до конца жизни и с заслуженным процветанием.

Неудивительно, что даже просто вытирая пыль с полок, парень чувствует себя как минимум чародеем, воскрешающим из небытия и забвения осколки прошлого.

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

[Лимбо]

Название: Золотая нить
Фэндом: Гарри Поттер
Персонажи: Гарри Поттер/Драко Малфой, Нарцисса Малфой
Рейтинг: G
Категория: слеш
Тема: Императрица
Размер: 500 слов
Предупреждения: нет

Нарцисса Малфой в девичестве Блэк пряла золотую нить, из которой после собиралась соткать ритуальный пояс для сына. Этот пояс будет успокаивать младенца, оберегать взрослеющего мальчика от вредных зелий и заклятий и поможет найти идеальную возлюбленную юноше. Так гласила легенда. В последнее время даже в среде чистокровных волшебников из высшего общества стало хорошим тоном посмеиваться над старыми суевериями. Мол, традиции традициями, а сказки пусть читают дети.
Пальцы Нарциссы ловко скользили по веретену, а молодой эльфенок Добби, приставленный главным эльфом следить за прялкой, время от времени поправлял кудель, прикрывая глаза ушами от великого почтения. Эльфы, чье благополучие и даже жизнь зависели от магического уровня рода, очень трепетно относились к его колебанию. Нарцисса знала, что дай она эльфам волю, они бы оказывали ей буквально императорские почести, потому, что еще года не прошло с тех пор, как она подарила роду своего мужа здорового и одаренного наследника, а значит, находилась под особым покровительством возросшей семейной магии.
Вот и нить, которую сейчас пряла женщина, была непростой. Появление кудели на родовом камне Малфой-мэнора никто не ожидал, она означала, что дом впервые за двести лет принял хозяйку и признал в Нарциссе старшую женщину рода. Ее власть в границах усадьбы была теперь почти безграничной, и даже Люциус не мог отменить некоторые распоряжения, связанные с ведением хозяйства.
Впрочем, он бы и не стал вмешиваться. Как раз сейчас его волновали, прежде всего, политика и бизнес. И как любой другой маг на его месте он, по мнению жены, заигрывался в эти увлекательнейшие мужские игры, порой забывая о семье. Нарцисса была достаточно умна, чтобы не попрекать Люциуса меткой на предплечье, тем более, похоже, что служение Темному Лорду скоро будет единственным путем для тех, кто желает преуспеть в жизни.
Однако Малфой-мэнор отчетливо показывал хозяйке неудовольствие, когда приходилось принимать в его стенах господина без пяти минут Министра Магии. Именно поэтому Нарцисса продолжала день за днем прясть тонкие, почти прозрачные золотые нити и приказала эльфам готовить громоздкие старинные кросна. Ради ребенка она была готова поверить в любую чушь. А вдруг поможет при случае? Ни то чтобы Драко что-то грозило в мире, который вместе с Темным Лордом строил его отец, но ведь защита лишней не бывает?
Драко рос непоседливым и шкодливым малышом, и эльфы то и дело в ужасе сообщали Нарциссе, что «молодой господин снова грыз свой волшебный пояс». В конце концов, пришлось пояс снять и убрать в шкатулку вместе с локоном светлых волос и первым выпавшим молочным зубом. Да и то сказать, опасаться вроде бы было нечего. Лорд оказался повержен ребенком, и хоть у Люциуса были серьезные неприятности, но ни влияния, ни богатства Малфои, что удивительно, почти не потеряли. Зато дом успокоился, а вслед за ним успокоилась и Нарцисса.
После того, как Драко «не узнал» своего вечного врага Поттера, а Малфой-мэнор почти беспрепятственно выпустил пленников, Нарцисса решительно отправилась за позабытой шкатулкой и заставила сына вновь надеть золотой пояс.
И она ничуть не удивилась, когда наклонившись над юношей, поверженным Авадой Лорда, обнаружила в его волосах золотые нити. Идеальная возлюбленная оказалась возлюбленным. Нарцисса решила, что после свадьбы обязательно научит зятя прясть и ткать. Как бы тот не упирался.

@темы: Фэндом: Harry Potter, Harry Potter: фэндом в целом

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Хранитель
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: Шэйд
Рэйтинг: G
Категория: джен
Тема: Император
Размер: 218

...Он стоит у окна. Каждый вечер здесь кажется ему особенным, хотя наблюдателю уже не одна сотня лет и видел он их немало. Рама почти достигает вершиной потолка, а подоконником - пола. Точно так же и его власть простирается от самых тёмных глубин обратной стороны реальности до сияющих в вышине звёзд.
С дерзкой уверенностью отказать Дьяволу - легко, если сам далеко не ангел. С вечным вопросом "почему именно я?" посмотреть в глаза Творцу - легко, когда собственные давно выжжены непрерывным взглядом в бездну.
Но сейчас короля теней интересует лишь то, что между ними. Этот мир. Этот город.
Его Опаловый город, засыпающий под стрекотание цикад и медные струны лучей заката.

...Он идёт вдоль парапета балкона, опираясь на трость, до сих пор служащую лишь дополняющим образ аксессуаром, хотя ему уже не одна тысяча лет. Давно нет того мира, к которому он успел привыкнуть и даже привязаться, давно нет того города. Но он воссоздал его - таким, каким хотел видеть. И власть уже долгое время стоит не на страхе и смерти, а на гармонии и справедливости.
Обозревая свои владения, он думает, насколько же верным оказалось предположение: настоящий правитель и завоеватель прежде всего должен быть способен победить самого себя, настоящий хранитель - вместе с памятью веков пронести сквозь вечность мечту. Только тогда безответное "почему я?" станет не требующим ответов "кто, если не я?".

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Судьба
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: Мэйсон О'Дэр/Чэрити
Рэйтинг: G
Категория: гет
Тема: Влюблённые
Размер: 334

- Хочешь, сделаю расклад? Всё равно ждать ещё долго.
Мэйсон приподнимает брови и хмурится: на его языке это, вероятно, означает "я не хочу заранее знать исход катастрофы, если он окажется таким же трагическим, как и начало".
Гадалка понимает его без слов, но всё равно достаёт колоду, будто хочет утешить: "я уверена, всё будет хорошо". Однако гость не спешит за предложенным чаем и обществом прелестной девушки потерять готовность в любой момент схватиться за револьвер.

Далеко под пустым чёрным небом грохочут выстрелы и взрывы, в окнах мелькают голубоватые отблески включенных телевизоров - все жадно ловят информацию о текущем положении дел. Неизвестность - самое страшное. Вместе или порознь, в растерянном неведении или в эпицентре событий...

"Влюблённые" блестят потёртой позолотой в свете одинокой свечи, едва рассеивающем накрывшую город тьму.
- Тебя ждёт выбор. - Чэрити серьёзна, как никогда. - Каждого из нас.
Младший О'Дэр молчит, не зная, что ответить. Опущены прозрачно-серые глаза. Он неразговорчив. Но понятлив - дважды объяснять не надо. Выбор так выбор. Свой он уже сделал: до конца сражаться бок о бок с семьёй.
Что же тогда держит его здесь, вдали от них, оставленных в неизвестности и опасности?
Он обязан защитить в первую очередь её. Он вызвался сам.

Она в задумчивости разглядывает смущённого таким вниманием посетителя: огненно-рыжие волосы - наследственная черта, тихий шелестящий голос, офицерская униформа, обманчивая сдержанность... Ни разу не видев его в момент опасности, интуитивным взором женщина уже представляет эту стремительную яркую молнию, готовую броситься в любую пропасть.
Кареглазая гадалка сама не замечает, как протягивает к нему руку; вроде, попросить ладонь для ознакомления с хитросплетениями линий судьбы, но получается - просто так. Мотыльки всегда летят на огонь.

- Правда, что твоё имя означает "милосердие"?..
Если бы Мэйсон только мог подобрать слова, с чем у него всегда были сложности - он объяснил бы ей свою растерянность, непривычную для служителя порядка. Он влюблён в хозяйку салона, влюблён безумно, с первого взгляда и до последнего вздоха, и чувства его - такая же скрытая за ложной робостью огненная буря, как и его ярость, и верность, и решимость.

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Скрытое
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: Чэрити, Джек Найт
Рэйтинг: G
Категория: джен
Тема: Верховная Жрица
Размер: 194

Двор ничем не выдавал рода занятий хозяйки; разве что намекал на изысканность её вкусов и немалый доход. Солнечный свет свободно спускался на круглую проходную площадку посреди мраморных колонн. Прохлада у фонтана с карпами оставалась неизменной в любой зной. Здесь хотелось задержаться подольше, отдыхая от шума и суеты, если бы не звал не менее привлекательный полумрак и туман благовоний изнутри дома.

Неудивительно, что в самом салоне даже самый сверхэнергичный посетитель понижал голос и смягчал движения. Крохотное помещение, уставленное мерцающими свечами, было средоточием тайны, дверью в непознанный мир за завесой будущего. Антикварная лавка и католические соборы города обладали похожей атмосферой, но здесь она была выраженно женской, с томной ноткой манящей непостижимости.

Гадалка преображалась, едва переступив этот порог, из миловидной девушки в царственную мудрую пророчицу. Раз за разом наблюдая подобное перевоплощение и так и не постигнув его секрета, Джек ловил себя на мысли, как похожа Чэрити на преследующий его образ Опалового города, открывающего избранникам своё истинное лицо. Вот перед вами современная американка с нездешними корнями и обаятельным лучистым взглядом - вот, стоит только войти к ней в доверие, прекрасная хранительница потусторонних тайн, способная раз и навсегда околдовать своим очарованием.

Честно говоря, никто и не думал ему противиться.

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Название: Падение
Фэндом: Starman (DC)
Персонажи: Дэвид Найт, Кайл-младший
Рэйтинг: PG
Категория: джен
Тема: Башня
Размер: 162

Долгожданный триумф. Он ещё не выиграл ни одного сражения, не спас ни одну жизнь, но горизонт свершений и славы с такой высоты казался фантастически широким.
Он ждал этого дня с детства.

Чудак-брат с его планами на жизнь ни за что бы не согласился принять наследный долг ушедшего в отставку отца. Честь службы досталась Дэвиду целиком и единолично - делить не пришлось.
Тем лучше.

Ветер трепал волосы и внушал чувство пьянящей свободы. Среднему из Найтов хотелось сполна насладиться этим новым ощущением перед тем, как вновь взлететь. Запомнить его, запечатлеть каждым миллиметром пробегающих по спине мурашек на зябком ветру. Закат заливал золотом высокие шпили. Отсюда, между статуй на крыше, открывался великолепный вид, и ничто не нарушало иллюзию безмятежного спокойствия.
Выстрела он не услышал - или не успел услышать.

Он летел, наверное, целую вечность, каким-то неведомым образом заключённую всего в несколько секунд. Но не вверх, а вниз: Звезда стала падающей Звездой. Упавшей Звездой. Погасшей Звездой.
Кайл перезарядил дальнобойную винтовку и затушил тлеющий окурок носком ботинка.

@темы: Starman (DC): фэндом в целом

---

[Белая Ворона]

Название: Ловушка.
Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Гриф, Самозванка, ОЖП.
Рейтинг: G.
Категория: джен.
Тема: Башня.
Размер: 1203 слов.

Темно на складах. Темно и тихо. Нынче в Городе танцует только Шабнак. Стоны умирающих подменили собой песни, не льется твирин - с сухим шелестом пересыпаются таблетки, кости не стучат по столам, не шлепают карты. Народ лихой, не устрашившийся Грязи, спит по ночам, а не гуляет. Не время грабить, не время убивать. Только Язва может уносить жизни, только менху могут резать по линиям, разве что в опустевших домах можно порезвиться, но на это осмелиться не всякий - все хотят жить.
Ольхе, степная Невеста, прячется в углу, тенями укрывается. Ещё и пятнадцати раз солнце не встало с тех пор, как ушла от родного костра, а уже грянула беда, в глаза заглянула. Всегда будут наказаны отступницы, те, кто пожелал людям дарить танец, а не только солнцу и ветру, и Ольхе ладошки под мышками прячет, лицо волосами завешивает. Бьется у неё в висках - а ну, как всё из-за неё? Говорил Червь-отец - однажды отвернувшись от Матери Бодхо, больше не вернешься в её лоно. Однажды оступившись, не твирь - злые страхи за собой вести станешь. Однажды предав - только беду и погибель в новый дом принесешь. Не поверила ведь, не пожелала услышать, а теперь третий раз приходит на склады песчанка, третий раз костяная людоедка, демон степной, проходит совсем близко. Не по её ли, Невесты, следам приковыляла из Степи? Не за ней ли увязалась, сила пустая, жаждущая наполниться, умеющая только жрать, убивать и карать?
Страшно так думать, и оттого сон не идет к Ольхе, не спешит унести заботы. Ладно бы, только за ней следовала пожирательница ногтей, но ведь целый Город на её пути, и пусть Ольхе в нем знает не столь многих - ей хватает, чтобы дрожать в своем углу от одного только предчувствия вины. Знает - рыжая Элька, из степнячек старшая, двоих друзей Язве отдала. Знает - Минька мать похоронила, сама на могиле отпевала. Знает - вожак, вещий Филин, во сне кричит так, что мужчины подрываются, тянутся за ножами...
Много бед в Городе, скорбный вой над Термитником, и Ольхе стонет сквозь зубы, раскачивается, руками рот зажимая, чтобы кого не разбудить ненароком. Желание в ней, с детства привычное - встать, да танец завести. Прогнать прочь беду, заклясть так, чтобы до самого горизонта бежала, возвращаться не смела. Только Мать Бодхо не слышит однажды оступившихся, и оттого только плакать беззвучно, слезы глотать...

У лампы шорох. Двое сидят на тонких матрасах - Самозванка, укутанная в одеяло по самый нос, и Гриф, рассеянно поигрывающий ножом. На складах ночь-полночь, молодчики спят, утомившись за день до предела, и Филин тоже давно бы спал - у него, в конце концов, голова болит за стольких, что впору вовсе не подниматься - но Клару мучает бессонница. Вместо того, чтобы прятаться в углу, радуясь, что вовсе в ночь не выкинули, она ерзает беспокойно, заглядывает в глаза, и просит - почти по-детски, с тихими беспомощными интонациями:
-Расскажи мне сказку?
-Я что, нанимался тебе? - угрюмо огрызается вожак, глядя только на блестящее в пальцах лезвие - То посиди, то сказку расскажи. Жирно не будет?
-А тебе что, жалко, что ли? - в глазах у Самозванки злые зеленые искры - такие горят порой в Степи, на болотах - но голос не меняется совершенно. Всё такой же просительный тон несчастной сироты, которую все гонят и обижают.
От этого Филин передергивается, усмехается неприятно. Ну, гонят и гонят. Его в детстве тоже никто холить и лелеять не порывался особенно... Но всё же, минуту подумав, начинает:
-Однажды, в Столице, в маленьком парке на окраине встретились двое - студент и Сатана, - интонации у него неприятные, в них ясно слышно желание придушить девчонку и не мучатся, но Клара улыбается и усаживается удобнее. Огни в её глазах медленно гаснут, оставляя привычный облик блаженной, несчастной нищенки - Что там нужно было нечистому не мне знать, однако ж он там был. На скамейке сидел, яблоко когтем чистил, клыки облизывал...
Филин прикусывает губу, чтобы в голос не заржать, поворачивает в пальцах нож. Эту сказку он начал только что - вообще понес первый пришедший в голову бред - и понятия не имеет, что получится.

Ольхе в углу прислушивается. Слезы уже иссякли, она отвлеклась, и теперь, склонив голову, слушает сказку, попутно пытаясь читать. Старшие Невесты умели - чувствовать слабые отголоски настроений, чужую боль примерять на себя. По сравнению с Хозяйками - что свеча перед костром, но перед обычным человеком - что камин перед углем тлеющим...
Ольхе жмет пальцы к груди, рот приоткрывает. Слаба, неизмеримо слаба, но чувствует - от вожака смех со злостью мешается, неприязнь берет его, но словно держит что-то. От собеседницы же его холодом тянет, землицей черной, темнотой могильной. И - кровью с металлом. Крючками, что за душу зацепят, наружу все страхи потаенные вытащат. Ольхе и слов-то таких не знает, только неясный образ чувствует, и знает - страшна она, ничейная девчонка-Самозванка. Червь-отец от костра бы её прогнал, как духа злого прогоняют, и Ольхе на миг до ужаса жалко становится, что ушла от него. Там бы страх её достаточной причиной послужил, а тут что делать?

...Совсем уже ночью, устраиваясь на своем матрасе, Гриф улыбается, вспоминая собственный нечаянный бред. Про то, как студент выменял у Дьявола на душу вечную жизнь и отличные оценки в придачу, и как на двухсотом году, превратившись в разваливающийся труп, запросил смерти. Ведь в вечную жизнь не входила вечная молодость, и даже вечная старость... Самозванка похихикала, удовлетворенная сказкой, наконец улеглась спать. Может и вовсе правда ребенок обычный, может, и впрямь святая, кто поймет?..
Он почти уже засыпает, когда из темноты его окликают тихим шепотом на степном наречьи. Голос высокий, звонкий почти по-детски. Самая младшая из Невест, перед самым Мором приблудившаяся... И принесло же её.

Ольхе садится рядом с лежбищем вожака на колени, тихо шепчет его имя. Нет у одонхе ни слова "Гриф", ни слова "Филин" - отродясь в Степи таких птиц не водилось, нечего называть - и потому она коверкает "Филина" под свой язык, пытаясь подражать звучанию, отчего "Ф" смазывается, звуки становятся как-то мягче и плавнее. Сердце у неё бьется слишком быстро - атамана она побаивается - и, услышав в ответ недовольное "Ну?", она чуть не сбегает назад в темноту.
-Остерегись Самозванку, - говорит она всё же, переходя на речь Города. В голосе её смесь ужаса и мольбы - Она злая. От неё пахнет кровью.
-Сам знаю, - отвечает ей Филин. Слышно по голосу - хмурится, смотрит недобро - Дай поспать.
Ольхе хочет сказать ему всё, что знает, рассказать, как страшно и плохо даже в одной комнате с Кларой, но не может. Знает - прогонит и обругает за то, что в нем усомниться посмела. Это дома она была - землю чувствующая, голос Бодхо. Здесь - просто девчонка-танцовщица без роду и племени...

***

Когда Клара заводит своё "Филин, Филин..." - Ольхе давится рыданиями, чувствуя зло от этих слов. Чувствуя, как крючок подцепляет какой-то страх вожака, тот самый, от которого тот просыпается по ночам с криком. Несколько дней она потом ходит за ним по следам, пытается утешить раскрытую душу, в ноги бросается - "Только не отдавай себя на заклание, не ты ведь идешь - силой тащат!".
И хотя раньше получила бы за надоедливость крепким словом, сейчас вожак и не смотрит на неё. Ровно сам не свой стал, ровно что-то остальным неслышное услышал, ровно переломился от груза непосильного, смирился в один момент. Как дикий зверь перед огнем голову склонил, всё старое отбросил...

...Отчаявшись, Ольхе даже пытается танцевать и возжигать огонь. Но, конечно, ничего не выходит.
Мать Бодхо не слышит предательницу.

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом

---

[Белая Ворона]

Название: Всё будет.
Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Ноткин, Капелла.
Рейтинг: G.
Категория: джен.
Тема: Звезда.
Размер: 1417 слов.

В первые дни патрульные под чумными стягами делали свою работу безукоризненно честно. Ловили за рукав редких прохожих, разворачивали забредающих к переполненным Язвой кварталам детей, пудовыми кулаками навеки успокаивали зараженных, пытающихся найти спасение на чистых улицах. Но сейчас, когда Город бьется в лихорадке, и под свинцовым небом царит настоящий ад, они уже не так смелы и упрямы. Им бы с умирающими совладать, справится с поджигателями, мародерами и бритвенниками, да ещё солдат хорошо бы за руку хватать, чтоб не палили почем зря в мирных жителей. Патрульные-то из местных, им Город дорог и половина лиц памятна, а замершим на постах огнеметчикам дела нет - свой ли, чужой мимо идет.
Всех примет огонь.
На улицах - dance macabre, пляска смерти, бесконечный хоровод убийц и убитых. Выйдя за порог, рискуешь стать её частью, затеряться в бешеном хороводе, и уже никогда не вернуться под родную крышу.
Зато никто тебя не окликнет, не ухватит за шкирку. Слишком много смертей порождают равнодушие, и на спешащего по улицам Ноткина внимания не обращают. Ну, пацан и пацан. Слегка прихрамывает, оглядывается нервно. Какая, в сущности, разница? Не до него сейчас.

В рукаве прячется нож. Волосы топорщатся, их ерошит пропахший гнилью и паленой плотью ветер. Шаг неровный, атаман припадает на левую ногу, но если вспомнить, что ещё несколько дней назад он едва добирался от кровати до стола, то это не стоит внимания. Глаза у него странные - необычно расширенные зрачки заливают радужку, и если вглядеться - увидишь свое отражение и глубоко запрятанный страх.
Патрульные даже и не смотрят в его сторону, когда Ноткин проходит под чумными полотнищами в зараженный квартал. Утроба ещё вчера была зеленой от Грязи, сегодня же отгорела, затихла и словно вымерла. Всё вокруг кажется неприятно желтым, пахнет пеплом и кровью, на языке болотный привкус Язвы мешается с металлическим - смерти, на мгновение становится страшно - не стоит ли у знакомой двери сутулый Исполнитель с пустым взглядом? Разведчики прибегали утром, но в этом кошмаре всё может изменится за пару часов...
Но у порога пусто, нет угрюмого вестника смерти, и уже от этого становится легче - значит, всё ещё исправится, значит, всё ещё сложится. Ноткин и представлять боится, что было бы, если бы Капелла похватила Песочную Лихорадку.
Он подбирается к "Сгустку" по привычке медленно, оглядываясь - когда-то Тяжелый Влад пытался гонять их, паству дочери, и с тех пор он всегда приходит только тогда, когда никто не может увидеть - и путь его лежит не к дверям, пусть они и открыты всем страждущим, а к стене правее. Там, на высоте, которая вдвое превышает его рост, закрытые окна, изнутри укрытые тяжелыми занавесями. В них - теплый свет, наверняка Капелла читает, затеплив на столе керосинку, и если присмотреться - можно увидеть неясную тень. Он опирается больной ногой о выступающий кирпич, цепляется за знакомые щели между камнями. Не очень удобно, но ведь и строители, возводившие "Сгусток", вряд ли предполагали, что кто-то станет использовать возведенную ими стену таким экстравагантным способом.
Подтянуться, опасно балансируя и стискивая зубы от боли. Перенести весь вес на кончики пальцев. Здоровой ногой нашарить неприметную для незнающего человека выбоинку. Неслышно шипя невнятные ругательства переступить выше, и так, пока на уровне глаз не окажется узкий карниз. Дальше проще - уцепиться за фигурную решетку, напрячься...
И вот, Ноткин уже сидит почти вплотную к стеклу, дышит тяжело и надорвано - здоровому такой подъем нипочем, но он не до конца ещё оправился от вывиха. Самое смешное, что он сам себе не может объяснить, почему не пошел через дверь, как делают все честные люди. Как не может понять и того, что вообще пригнало его к "Сгустку", не смотря на вечер и опасность, таящуюся на улицах.
Просто точит неясная тревога, просто завтра Совет, и черт его знает, кто одержит победу, просто в Крепости плачут Души по всем умершим разом и по каждому в отдельности, просто повсюду неотступно и неощутимо пахнет слезами и болью... Просто в кои-то веки он усомнился.
Занавески бело-сизые, приятного, успокаивающего цвета. В подступающих сумерках притаившегося на карнизе Ноткина не должно быть видно, и он без опаски отворачивается от улицы, приникает к стеклу, надеясь обнаружить хотя бы маленькую щелку. Там, в комнате, тепло. Желтый, рассеянный свет просачивается наружу. Можно различить неясную тень, склонившуюся, кажется, над книгой, и Ноткин представляет как Капелла, отвлекаясь от творящегося мракобесия, переворачивает страницу за страницей. Поправляет падающую на глаза рыжую прядь. Отпивает по глотку из стоящей тут же чашки... В восьмой день дошли слухи - у дверей старшего Влада стоит Исполнитель. Безразлично светит пустым янтарным взглядом. В десятый день с разведчиками пришла новость - младший Влад был у Марии, в который раз за эти дни, и глаза у него затуманены после таких визитов. Сегодня прибежали с известием - Капелла предлагает союз Хану. Браком собирается скрепить перемирие... Ноткин думает - значит, не отступилась от намерения примирить все и всех. Отвращением пронизана мысль - значит, попробует и его с Ханом разговаривать заставить, на одной стороне стоять. Тревогой пробирает - не отвернулась ли она от Двоедушников, если такой явный мир заключает с Псиглавцами? Не запуталась ли в конец ото всего за последние дни случившегося?..

Капелла поднимает голову от книги. Неприятное ощущение возникает у неё - словно за шиворот ей катится янтарная капля меда. Вечный признак чужого взгляда... Только кому на неё сейчас смотреть?
Дверь закрыта, и без стука в неё не войдешь. Комната пуста, только тени шуршат по углам. Окно же слишком высоко, чтобы через него можно было что-то увидеть... Впрочем, не для всех. Отнюдь не для всех.
Она поднимается, привычно заложив нужную страницу обрывком бумаги. Опершись коленками на постель, тянется к защелке.
...Помнится, когда она только обзаводилась приверженцами, отец злился и протестовал против босоногой пацанвы, обивающей порог правого крыла. Помнится, именно тогда они придумали способ не сильно светится, а заодно порадовать себя тайной, и до сих пор некоторые никак не научатся ходить через дверь.
Она открывает плавно, чтобы не дай бог не испугать наблюдателя и не заставить его от неожиданности свалиться. Улыбается, узнавая Ноткина. Дети говорили - он только начинает выздоравливать, но, кажется, они сильно преувеличили. С серьезным увечьем не взобраться на отвесную стену, будь щели в кладке сколь угодно глубоки...

У неё лицо бледное почти до белизны, глаза обведены серыми кругами. Впрочем, это их общая беда - постоянная тревога за друзей и ведомых отнимает сон, выпивает силы. На мгновение Ноткину даже кажется, что он смотрится в зеркало - у него самого, наверное, настолько же болезненный вид - но ощущение исчезает, как дым, как только Капелла улыбается. Эту улыбку не назовешь особенно красивой, но в ней слишком много всего - тревоги, радости, света - чтобы она таковой не казалась. От неё пропадает желание спрашивать, и сомневаться тоже уже не хочется. Даже воспоминание о том, как умирал Чиж - долго, страшно, под непрекращающийся стон и плач - истончается и отступает. Они не виделись всего лишь чуть больше недели, но Ноткин вдруг осознает - снова, с той же силой, что и первый раз - почему он решил следовать за ней и исповедовать её правду. Не потому что все они дети, и не потому что нет другого пути. Просто нельзя не тянуться к свету, если он манит и мелькает впереди, нельзя не желать согреться, однажды ощутив тепло, нельзя не верить, помня про все дела, и нельзя противится, ощущая совсем рядом Белую Силу. Он вспоминает, как в самую первую их встречу, его потянуло преклонить колени, и вместо вопросов и почти что обвинений вырывается только:
-Всё будет хорошо?
Детский вопрос, нетипичный и глупый для бесстрашного атамана, но он вдруг чувствует, как же устал от собственного бессилия, от беспокойства за разведчиков, за артиста, за всё на свете, и как ему надоело бороться. Самый темный миг - перед рассветом, и сейчас неважными кажутся все планы и все надежды. Слишком темная ночь над Городом, чтобы верить в свои силы.
У Капеллы лицо странно дергается, словно от неожиданного удара, но она быстро справляется с собой. Спрашивает со странным жаром и светом на дне глаз:
-Ты пойдешь за мной, куда я поведу? Всегда? Даже если это будет Столица? Даже если Степь?
"Нет! - всплывает странная, обрывочная, жестокая мысль. В Столицу? В Степь? Прочь из Города? К чему и зачем...
-Да, - слышит Ноткин свой голос словно со стороны. Однажды согласившись на союз, однажды приняв покровительство и дружбу, отступать поздно. Кем останутся Двоедушники, лишившись поддержки будущей Светлой? Кем будет он сам, на горячечный вопрос ответив отказом?
И от улыбки Капеллы тепло становится на душе. Взгляд у неё такой, словно только что он прогнал худший её страх, а в словах слышна непоколебимая уверенность:
-Тогда да. Всё будет хорошо.
И, словно и не было ничего, она лукаво спрашивает:
-Чаю или сразу поздний ужин?
И от этого лукавства в Городе, превращенном в филиал ада, Ноткину становится легко-легко.
А ещё почему-то он твердо уверен: Всё. Будет. Хорошо.

@темы: Фэндом: Мор. Утопия, Мор. Утопия: фэндом в целом