Мы все во что-нибудь недоиграли...
Название: Причиняя справедливость.
Фэндом: Р. И. Говард и последователи: молодой Конан и его спутники
Персонажи: Эпиналь.
Категория: джен.
Тема: Жрец.
Жанр: криминальная комедия.
Размер: 1800 слов.
Предупреждения: нецензурщина.
читать дальшеШадизарский храм Возвышенного Просветления во имя Митры, Подателя Жизни, был одним из множества ему подобных, разбросанных по просторам земель Заката и Восхода, не отличаясь ничем особенным. В кладовых монахов не сыскалось ни единой подлинной или фальшивой реликвии, которую можно было бы с почетом проносить по улицам, собирая щедрые пожертвования. Не имелось при храме и достаточно красноречивого брата, чьи проповеди привлекали бы паству и опять же служили к увеличению пожертвований. Все, что имелось у митрианской общины – маленький храм с покосившейся колокольней, странноприимный дом да благотворительная ночлежка, где бродяги могли рассчитывать на краткую проповедь и миску горячей чечевичной похлебки.
Митра, бог мудрецов, философов, звездочетов и вдохновенных свыше творцов, не пользовался здесь особенным спросом. Со своими бедами и радостями мужчины Шадизара предпочитали идти к Обманщику Белу, а женщины стайками поднимались на Ветреный холм, к всегда гостеприимно распахнутым воротам обители Госпожи Иштар.
Дорога на Ветреный холм проходила как раз мимо храма Возвышенного Просветления, так что всякий день и ночь, с утра до вечера и с вечера до утра братия в оранжевых рясах смиренно наблюдала за тем, как судачащие горожанки проходят мимо, звеня украшениями и деньгами в кошельках.
Митра и его последователи не слишком-то жаловали женщин, полагая их суетными, себялюбивыми и распутными созданиями. Митрианцы желали видеть женщин целомудренными, сдержанными и молчаливыми, а сестрам Иштар было все едино. Гулящие девицы из Квартала Соблазнов были лучшими подругами сестер и самыми верными последовательницами.
Монахи скрипели зубами, смиренно варили опостылевшую чечевицу и напоминали себе, что на Серых Равнинах всем будет воздано по справедливости. Всем, всем без исключения, и той красотке, что давеча проехала мимо в роскошном паланкине – в особенности!
Служители и служительницы двух самых почитаемых божеств вели тихую, но неустанную борьбу, а обыватели с интересом следили за ходом действий и делали ставки на победителя. Сестры Иштар постепенно одерживали верх и даже отсудили у братьев Митры участок с заброшенным садом, превратив его в ухоженный парк с беседками и фонтаном.
Так обстояли дела в Шадизаре до прошлого лета. Все изменилось в день, когда по Дороге Королей из блистательной Тарантии Аквилонской в пыльный и прокаленный солнцем Шадизар прибыл досточтимый месьор Эпиналь. Приехал он в самом обыкновенном фургоне, запряженном четверкой мулов и нагруженном сундуками с книжной премудростью. Вид месьор Эпиналь имел утомленный и потрепанный жизнью, а летами перевалил за добрых полсотни. Всего примечательного в нем было – остро и хищно выставленный вперед тонкий нос, взгляд, как у меткого стрелка в цель, да хорошо подвешенный язык.
А еще у его святости Эпиналя, как вскоре выяснилось, имелись весьма широкие полномочия, заверенные грамотами верховного жречества со всеми необходимыми печатями и подписями, и донельзя въедливый нрав. Месьор Эпиналь был искреннем радетелем за чистоту веры – из тех, что в прежние времена убеждали королей разрушать города до основания, неся истинную веру на острие клинка. Эпоха кровопролитий давно миновала, но собеседники месьора Эпиналя невольно ежились, видя в его руках незримый меч Правосудия, готовый вот-вот обрушиться на головы неверных.
Легким мановением руки месьор Эпиналь разрушил относительно благополучное и тихое бытие обитателей храма Возвышенного Просветления. Он переворошил архивы, требуя отчета за всякое пожертвование и любую произведенную трату. Он довел до седых волос почтенного настоятеля, он превратил вяло тянущуюся вражду с иштарийками в настоящую войну, отспорив для обители не только сад, но и изрядный кусок земель Ветреного холма, он грозил напуганной пастве громами, молниями и карами небесными. Эпиналь даже порывался устроить показательный процесс по выявлению и изничтожению еретиков – братия еле-еле уговорила пламенного радетеля веры поумерить свой пыл. Тут ведь не Аквилония, тут Замора. Тронешь одного якобы еретика – сразу набежит десяток защитников с вилами и факелами. А то выйдет и хуже: вместо разгневанных обывателей явятся молчаливые и суровые громилы с-под руки квартального смотрящего. Им что святой храм, что бордель, что лавка – лишь бы налоги не забывали платить и не мешались под ногами. Настоятелю понадобилось очень много времени для того, чтобы втолковать почтенному месьору Эпиналю: в Шадизаре так дела не делаются. Начинать сезон охоты на еретиков – себе дороже. Всяк должен знать свое место и не пытаться прыгнуть выше головы. Дабы этой самой головы не лишиться.
- Сколь возмутительны нравы в этом городе! – фыркнул почтенный Эпиналь, в праведном негодовании потрясая жилистыми кулаками и едва не сокрушив любимую статуэтку настоятеля.
В скором времени, однако, он нашел новое русло для своей кипучей энергии, неожиданно обретя изрядное количество единомышленников. Месьор Эпиналь развернул компанию по преследованию магиков Шадизара – особенно тех, кто не делал секрета из своей приверженности темной стороне Искусства.
Очень быстро месьор Эпиналь сделался для колдунов хуже чирья на заднице и острой кости в горле. Его приверженцы, осмелевшие от безнаказанности и уверенные месьором Эпиналем в божественной поддержке, всячески отравляли жизнь магикам. Стоило почтенному колдуну появиться на улице, как воздух мгновенно наполнялся насмешками, летящими отбросами, дохлыми кошками и осколками кирпичей. Поначалу чародеи пытались гордо не обращать внимания на дерзкие выходки черни, но, как известно, терпением и снисходительностью колдуны никогда не отличались.
Появились жертвы. Трудами месьора Эпиналя похороны несчастного бедолаги вылились в штурм обиталища чародея. Явившаяся городская стража разогнала правых и виноватых, однако в суматохе успели прибить кого-то из прислуги, а дом – разграбить. Месьор Эпиналь расхаживал петухом по курятнику. Настоятель храма Возвышенного Просветления украдкой молился Митре и всем его святым, с каждым днем все более настойчивее прося сотворить чудо и забрать бешеного старца из Шадизара. Пусть в пустыню отправляется, кочевниками проповедовать. У тех, говорят, нравы простые и незамысловатые: налетели под покровом ночи, помахали ятаганами да скрылись невесть куда. Почтенного Эпиналя потом причислят к лику святых, безвинно павших за веру истинную. И всем будет хорошо.
Но боги оставались глухи, а месьор Эпиналь продолжал искушать судьбу. Даже сейчас, в полуденный час, когда все живое прячется в тень, а торговцы закрывают лавки и собираются в таверне, пропустить стаканчик вина со льдом – так вот, даже в этот одуряюще жаркий полуденный час неугомонный старец проповедовал во дворе обители, собрав вокруг себя немалую толпу. Настоятель от души надеялся, что почтенного Эпиналя хватит солнечный удар, но тот скакал шустрым воробышком, а его пронзительный голос эхом отражался от краснокирпичных стен просторного внутреннего двора:
- Доколе, вопрошаю я вас, терпеть нам на земле отцов наших зловонные и гнусные порождения тьмы ночной, место коим лишь на очищающем костре да в неосвященной земле? Доколе, братья и сестры мои, будем губить души наши соседством с проклятыми чернокнижниками, похищающими детей наших и растлевающими умы молодежи?
Толпа откликалась оратору нестройным, но дружным ворчанием. Настоятель сплюнул, помянул Сета Чревоходящего и всех змеенышей его, и с треском захлопнул окно.
Не помогло. Голос Эпиналя обладал способностью проникать даже сквозь толстые ставни.
- Воистину глаголю вам: нет у злодеятелей и чернокнижников власти над вами! Во имя Всеединого и Лучезарного надлежит вам в едином порыве, плечом к плечу, выступить против заполонивших ваш город отпрысков порока, нанеся очистительный удар и избавившись от скверны!
Для единого порыва и очистительного удара сегодня, похоже, было слишком жарко. Сборище одобрило намерения месьора Эпиналя свистом и криками, но хвататься за топоры и мчаться наводить справедливость не торопилось. Похоже, радетель за дело веры, в очередной раз смахнув пот с плешивой макушки, тоже осознал этот невеселый факт. Призвав слушателей к умеренности и благоразумию, а также многозначительно напомнив, что щедро дающему воздастся по делам его, бойкий старец, кряхтя, сполз с валуна, служившего ему подобием трибуны.
К вдохновенному проповеднику немедля присунулась некая малоприметная личность, настойчиво затеребила за рукав хламиды и зашептала на ухо. До стоящих рядом обывателей долетали лишь разрозненные реплики:
- …Митрой Всеведущим клянусь, днями приехал!
- …со смотрящим Нарикано толковал, и с приближенными его…
- …за что купил – за то и продаю!
- …и Рилеранса поминали через слово…
- …согласился, конечно! Это ж уль-Вади, а толковые воры уль-Вади в просьбах не отказывают.
- …верительных грамот в руках не держал, но сам слышал - величали графом и его светлостью…
- …век благодати не видать!
- Вот, значит, как, - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, изрек месьор Эпиналь, выслушав гонца. – Значит, такие дела. Что ж, не молитвою единой сильны истинно верующие, но такодже буквою закона и силою его. Расходитесь, добрые люди, возвращайтесь к трудам своим, и да пребудет с вами милость Митры. Я же без промедления отправлюсь туда, где почитают закон не божеский, но людской, дабы заручиться поддержкою блюстителей сил порядка. Посох мне!
С разных сторон Эпиналю услужливо протянули не меньше десятка посохов. Выбрав наиболее увесистый и завершающийся острым медным штырем, вдохновенный борец с чернокнижием, сверкая лысиной, устремился в неведомые дали.
Толпа потихоньку расходилась. Звякали монетки, бросаемые в бочонок для подаяний. Настоятель осторожно приоткрыл окно и выглянул, с несказанным облегчением убедившись, что неугомонный месьор Эпиналь отправился портить жизнь кому-то другому. Нечего удивляться, что из Аквилонии его выслали в такое захолустье. Поразительнее другое – как месьор Эпиналь вообще умудрился дожить до столь преклонных лет? Нет, никто не спорит, и веру надо укреплять, и с чернокнижием бороться весьма богоугодно и полезно, но… Месьор Эпиналь не был глупцом, однако относился к числу тех ревнителей веры, которые, дай им возможность, будут сеять справедливость и истину направо и налево. Настоятель же предпочел, чтобы все оставалось, как есть. Община храма Возвышенного Просветления жила своим маленьким мирком и не стремилась к бОльшему. А месьор Эпиналь никому не давал покоя. Жужжал, как назойливая муха над ухом. Зудел, требовал, нарушал неписанные законы, которые всех устраивали – и все во имя чего? Столько разглагольствований и шума – но почему-то никто ни разу видел месьора Эпиналя подле котлов с овсянкой и чечевицей, или в лечебнице, или в ночлежке. Вечно он в толпе, вечно призывает куда-то идти и кого-то ниспровергать, вместо того, чтобы заняться делом, истинно подобающим достойному служителю Светозарного.
«Не доведет он нас до добра, ой, не доведет», - огорченно подумал настоятель. Ему совершенно не улыбалось на старости лет покидать уютную и обжитую келью, и перебираться куда-то еще. Он мечтал дожить до заката своих дней здесь, в этом городе, всякую весну созерцая цветение миндаля, а всякую осень – сбор урожая с персиковых деревьев. Но месьору Эпиналю не было никакого дела до чужих скромных мечтаний.
Почтенный служитель Митры мерил неширокими, но поспешными шагами улицы и перекрестки квартала Скена. Задерживаясь лишь для того, чтобы отеческим словом попрекнуть зазевавшуюся гулящую девицу или взмахами посоха разогнать группку игроков в зернь и «три скорлупки». Уже в тонкости изучившие крутой нрав месьора Эпиналя обыватели, заслышав частый стук посоха по камням, предпочитали заранее юркнуть в укрытие. Шадизарские обыватели за словом в карман никогда не лезли, но выдерживать праведный и неукротимый натиск разъяренного слуги Митры им было не по силам. Даже двое праздно торчавших на углу громил из местной шайки, завидев приближение старца, предпочли юркнуть за двери винной лавки и опасливо выглядывали оттуда, провожая удаляющего проповедника.
Месьор Эпиналь направлялся к улице Ратай, что служит незримой границей между Скеной и Ночной Пустошью. Туда, где за невысоким забором, обильно утыканным ржавыми наконечниками копий и осколками битых кувшинов, выстроились неровным квадратом пять на редкость уродливых зданий. Здесь, за воротами, украшенными вставшим на дыбы драконом, находились казармы Сыскной Когорты – нововведения, придуманного умниками из немедийских военных штабов с несбыточной целью навести порядок в буйном протекторате. Заправлял Когортой месьор Рендер, Рекифес Рендер, известный среди обывателей как Немедийская Чума.
Именно к нему, последовательно запугав караульных на воротах, вестовых в приемной и трех письмоводителей перед кабинетом, и прорвался неутомимый поборник справедливости из митрианского храма.
Фэндом: Р. И. Говард и последователи: молодой Конан и его спутники
Персонажи: Эпиналь.
Категория: джен.
Тема: Жрец.
Жанр: криминальная комедия.
Размер: 1800 слов.
Предупреждения: нецензурщина.
читать дальшеШадизарский храм Возвышенного Просветления во имя Митры, Подателя Жизни, был одним из множества ему подобных, разбросанных по просторам земель Заката и Восхода, не отличаясь ничем особенным. В кладовых монахов не сыскалось ни единой подлинной или фальшивой реликвии, которую можно было бы с почетом проносить по улицам, собирая щедрые пожертвования. Не имелось при храме и достаточно красноречивого брата, чьи проповеди привлекали бы паству и опять же служили к увеличению пожертвований. Все, что имелось у митрианской общины – маленький храм с покосившейся колокольней, странноприимный дом да благотворительная ночлежка, где бродяги могли рассчитывать на краткую проповедь и миску горячей чечевичной похлебки.
Митра, бог мудрецов, философов, звездочетов и вдохновенных свыше творцов, не пользовался здесь особенным спросом. Со своими бедами и радостями мужчины Шадизара предпочитали идти к Обманщику Белу, а женщины стайками поднимались на Ветреный холм, к всегда гостеприимно распахнутым воротам обители Госпожи Иштар.
Дорога на Ветреный холм проходила как раз мимо храма Возвышенного Просветления, так что всякий день и ночь, с утра до вечера и с вечера до утра братия в оранжевых рясах смиренно наблюдала за тем, как судачащие горожанки проходят мимо, звеня украшениями и деньгами в кошельках.
Митра и его последователи не слишком-то жаловали женщин, полагая их суетными, себялюбивыми и распутными созданиями. Митрианцы желали видеть женщин целомудренными, сдержанными и молчаливыми, а сестрам Иштар было все едино. Гулящие девицы из Квартала Соблазнов были лучшими подругами сестер и самыми верными последовательницами.
Монахи скрипели зубами, смиренно варили опостылевшую чечевицу и напоминали себе, что на Серых Равнинах всем будет воздано по справедливости. Всем, всем без исключения, и той красотке, что давеча проехала мимо в роскошном паланкине – в особенности!
Служители и служительницы двух самых почитаемых божеств вели тихую, но неустанную борьбу, а обыватели с интересом следили за ходом действий и делали ставки на победителя. Сестры Иштар постепенно одерживали верх и даже отсудили у братьев Митры участок с заброшенным садом, превратив его в ухоженный парк с беседками и фонтаном.
Так обстояли дела в Шадизаре до прошлого лета. Все изменилось в день, когда по Дороге Королей из блистательной Тарантии Аквилонской в пыльный и прокаленный солнцем Шадизар прибыл досточтимый месьор Эпиналь. Приехал он в самом обыкновенном фургоне, запряженном четверкой мулов и нагруженном сундуками с книжной премудростью. Вид месьор Эпиналь имел утомленный и потрепанный жизнью, а летами перевалил за добрых полсотни. Всего примечательного в нем было – остро и хищно выставленный вперед тонкий нос, взгляд, как у меткого стрелка в цель, да хорошо подвешенный язык.
А еще у его святости Эпиналя, как вскоре выяснилось, имелись весьма широкие полномочия, заверенные грамотами верховного жречества со всеми необходимыми печатями и подписями, и донельзя въедливый нрав. Месьор Эпиналь был искреннем радетелем за чистоту веры – из тех, что в прежние времена убеждали королей разрушать города до основания, неся истинную веру на острие клинка. Эпоха кровопролитий давно миновала, но собеседники месьора Эпиналя невольно ежились, видя в его руках незримый меч Правосудия, готовый вот-вот обрушиться на головы неверных.
Легким мановением руки месьор Эпиналь разрушил относительно благополучное и тихое бытие обитателей храма Возвышенного Просветления. Он переворошил архивы, требуя отчета за всякое пожертвование и любую произведенную трату. Он довел до седых волос почтенного настоятеля, он превратил вяло тянущуюся вражду с иштарийками в настоящую войну, отспорив для обители не только сад, но и изрядный кусок земель Ветреного холма, он грозил напуганной пастве громами, молниями и карами небесными. Эпиналь даже порывался устроить показательный процесс по выявлению и изничтожению еретиков – братия еле-еле уговорила пламенного радетеля веры поумерить свой пыл. Тут ведь не Аквилония, тут Замора. Тронешь одного якобы еретика – сразу набежит десяток защитников с вилами и факелами. А то выйдет и хуже: вместо разгневанных обывателей явятся молчаливые и суровые громилы с-под руки квартального смотрящего. Им что святой храм, что бордель, что лавка – лишь бы налоги не забывали платить и не мешались под ногами. Настоятелю понадобилось очень много времени для того, чтобы втолковать почтенному месьору Эпиналю: в Шадизаре так дела не делаются. Начинать сезон охоты на еретиков – себе дороже. Всяк должен знать свое место и не пытаться прыгнуть выше головы. Дабы этой самой головы не лишиться.
- Сколь возмутительны нравы в этом городе! – фыркнул почтенный Эпиналь, в праведном негодовании потрясая жилистыми кулаками и едва не сокрушив любимую статуэтку настоятеля.
В скором времени, однако, он нашел новое русло для своей кипучей энергии, неожиданно обретя изрядное количество единомышленников. Месьор Эпиналь развернул компанию по преследованию магиков Шадизара – особенно тех, кто не делал секрета из своей приверженности темной стороне Искусства.
Очень быстро месьор Эпиналь сделался для колдунов хуже чирья на заднице и острой кости в горле. Его приверженцы, осмелевшие от безнаказанности и уверенные месьором Эпиналем в божественной поддержке, всячески отравляли жизнь магикам. Стоило почтенному колдуну появиться на улице, как воздух мгновенно наполнялся насмешками, летящими отбросами, дохлыми кошками и осколками кирпичей. Поначалу чародеи пытались гордо не обращать внимания на дерзкие выходки черни, но, как известно, терпением и снисходительностью колдуны никогда не отличались.
Появились жертвы. Трудами месьора Эпиналя похороны несчастного бедолаги вылились в штурм обиталища чародея. Явившаяся городская стража разогнала правых и виноватых, однако в суматохе успели прибить кого-то из прислуги, а дом – разграбить. Месьор Эпиналь расхаживал петухом по курятнику. Настоятель храма Возвышенного Просветления украдкой молился Митре и всем его святым, с каждым днем все более настойчивее прося сотворить чудо и забрать бешеного старца из Шадизара. Пусть в пустыню отправляется, кочевниками проповедовать. У тех, говорят, нравы простые и незамысловатые: налетели под покровом ночи, помахали ятаганами да скрылись невесть куда. Почтенного Эпиналя потом причислят к лику святых, безвинно павших за веру истинную. И всем будет хорошо.
Но боги оставались глухи, а месьор Эпиналь продолжал искушать судьбу. Даже сейчас, в полуденный час, когда все живое прячется в тень, а торговцы закрывают лавки и собираются в таверне, пропустить стаканчик вина со льдом – так вот, даже в этот одуряюще жаркий полуденный час неугомонный старец проповедовал во дворе обители, собрав вокруг себя немалую толпу. Настоятель от души надеялся, что почтенного Эпиналя хватит солнечный удар, но тот скакал шустрым воробышком, а его пронзительный голос эхом отражался от краснокирпичных стен просторного внутреннего двора:
- Доколе, вопрошаю я вас, терпеть нам на земле отцов наших зловонные и гнусные порождения тьмы ночной, место коим лишь на очищающем костре да в неосвященной земле? Доколе, братья и сестры мои, будем губить души наши соседством с проклятыми чернокнижниками, похищающими детей наших и растлевающими умы молодежи?
Толпа откликалась оратору нестройным, но дружным ворчанием. Настоятель сплюнул, помянул Сета Чревоходящего и всех змеенышей его, и с треском захлопнул окно.
Не помогло. Голос Эпиналя обладал способностью проникать даже сквозь толстые ставни.
- Воистину глаголю вам: нет у злодеятелей и чернокнижников власти над вами! Во имя Всеединого и Лучезарного надлежит вам в едином порыве, плечом к плечу, выступить против заполонивших ваш город отпрысков порока, нанеся очистительный удар и избавившись от скверны!
Для единого порыва и очистительного удара сегодня, похоже, было слишком жарко. Сборище одобрило намерения месьора Эпиналя свистом и криками, но хвататься за топоры и мчаться наводить справедливость не торопилось. Похоже, радетель за дело веры, в очередной раз смахнув пот с плешивой макушки, тоже осознал этот невеселый факт. Призвав слушателей к умеренности и благоразумию, а также многозначительно напомнив, что щедро дающему воздастся по делам его, бойкий старец, кряхтя, сполз с валуна, служившего ему подобием трибуны.
К вдохновенному проповеднику немедля присунулась некая малоприметная личность, настойчиво затеребила за рукав хламиды и зашептала на ухо. До стоящих рядом обывателей долетали лишь разрозненные реплики:
- …Митрой Всеведущим клянусь, днями приехал!
- …со смотрящим Нарикано толковал, и с приближенными его…
- …за что купил – за то и продаю!
- …и Рилеранса поминали через слово…
- …согласился, конечно! Это ж уль-Вади, а толковые воры уль-Вади в просьбах не отказывают.
- …верительных грамот в руках не держал, но сам слышал - величали графом и его светлостью…
- …век благодати не видать!
- Вот, значит, как, - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, изрек месьор Эпиналь, выслушав гонца. – Значит, такие дела. Что ж, не молитвою единой сильны истинно верующие, но такодже буквою закона и силою его. Расходитесь, добрые люди, возвращайтесь к трудам своим, и да пребудет с вами милость Митры. Я же без промедления отправлюсь туда, где почитают закон не божеский, но людской, дабы заручиться поддержкою блюстителей сил порядка. Посох мне!
С разных сторон Эпиналю услужливо протянули не меньше десятка посохов. Выбрав наиболее увесистый и завершающийся острым медным штырем, вдохновенный борец с чернокнижием, сверкая лысиной, устремился в неведомые дали.
Толпа потихоньку расходилась. Звякали монетки, бросаемые в бочонок для подаяний. Настоятель осторожно приоткрыл окно и выглянул, с несказанным облегчением убедившись, что неугомонный месьор Эпиналь отправился портить жизнь кому-то другому. Нечего удивляться, что из Аквилонии его выслали в такое захолустье. Поразительнее другое – как месьор Эпиналь вообще умудрился дожить до столь преклонных лет? Нет, никто не спорит, и веру надо укреплять, и с чернокнижием бороться весьма богоугодно и полезно, но… Месьор Эпиналь не был глупцом, однако относился к числу тех ревнителей веры, которые, дай им возможность, будут сеять справедливость и истину направо и налево. Настоятель же предпочел, чтобы все оставалось, как есть. Община храма Возвышенного Просветления жила своим маленьким мирком и не стремилась к бОльшему. А месьор Эпиналь никому не давал покоя. Жужжал, как назойливая муха над ухом. Зудел, требовал, нарушал неписанные законы, которые всех устраивали – и все во имя чего? Столько разглагольствований и шума – но почему-то никто ни разу видел месьора Эпиналя подле котлов с овсянкой и чечевицей, или в лечебнице, или в ночлежке. Вечно он в толпе, вечно призывает куда-то идти и кого-то ниспровергать, вместо того, чтобы заняться делом, истинно подобающим достойному служителю Светозарного.
«Не доведет он нас до добра, ой, не доведет», - огорченно подумал настоятель. Ему совершенно не улыбалось на старости лет покидать уютную и обжитую келью, и перебираться куда-то еще. Он мечтал дожить до заката своих дней здесь, в этом городе, всякую весну созерцая цветение миндаля, а всякую осень – сбор урожая с персиковых деревьев. Но месьору Эпиналю не было никакого дела до чужих скромных мечтаний.
Почтенный служитель Митры мерил неширокими, но поспешными шагами улицы и перекрестки квартала Скена. Задерживаясь лишь для того, чтобы отеческим словом попрекнуть зазевавшуюся гулящую девицу или взмахами посоха разогнать группку игроков в зернь и «три скорлупки». Уже в тонкости изучившие крутой нрав месьора Эпиналя обыватели, заслышав частый стук посоха по камням, предпочитали заранее юркнуть в укрытие. Шадизарские обыватели за словом в карман никогда не лезли, но выдерживать праведный и неукротимый натиск разъяренного слуги Митры им было не по силам. Даже двое праздно торчавших на углу громил из местной шайки, завидев приближение старца, предпочли юркнуть за двери винной лавки и опасливо выглядывали оттуда, провожая удаляющего проповедника.
Месьор Эпиналь направлялся к улице Ратай, что служит незримой границей между Скеной и Ночной Пустошью. Туда, где за невысоким забором, обильно утыканным ржавыми наконечниками копий и осколками битых кувшинов, выстроились неровным квадратом пять на редкость уродливых зданий. Здесь, за воротами, украшенными вставшим на дыбы драконом, находились казармы Сыскной Когорты – нововведения, придуманного умниками из немедийских военных штабов с несбыточной целью навести порядок в буйном протекторате. Заправлял Когортой месьор Рендер, Рекифес Рендер, известный среди обывателей как Немедийская Чума.
Именно к нему, последовательно запугав караульных на воротах, вестовых в приемной и трех письмоводителей перед кабинетом, и прорвался неутомимый поборник справедливости из митрианского храма.
@темы: Р. И. Говард и последователи: молодой Конан и его спутники, Фэндом: Р. И. Говард и последователи
-
-
06.06.2010 в 17:26Эх, суров месьор Эпиналь))