This party sucks
Название: Мерзкая плоть
Фэндом: Watchmen (фильм)
Пейринг: ОМП/Комедиант, Роршах/Комедиант
Рейтинг: R
Категория: слэш
Тема: Луна
Размер: 780 слов
Предупреждения: условно, вероятно ООС, UST, плохой стиль, плохая психология, дохлый обоснуй
читать дальшеРоршах не может понять, зачем это нужно, как может случиться что-то, такие вещи находятся за пределами его представлений о механизмах либидо: гомосексуалисты, отступающие от своей мужской природы для него – самые непонятные человеческие существа. Он не знает, что может случиться в голове у мужчины, чтобы он захотел такого.
Сейчас он смотрит на одного из таких мужчин: тот останавливается на углу и смотрит на стоящих под фонарем проституток – оба они годятся ему в сыновья, или, скорее, во внуки, но это его не смущает, он оглядывает их, приценивается, точно выбирая кусок мяса на рынке. Роршах знает, что именно тот хочет получить: право перестать чувствовать себя мужчиной, еще на одну ночь.
Он не видит Роршаха, не обращает внимания на неприметного бродягу, жмущегося к мусорным бакам, а тот – смотрит, не отводя взгляда, хотя происходящее и внушает ему отвращение, и еще больше отвращение – то, что случится после. Немолодой мужчина с уродливым, приметным шрамом на лице, ищущий возможности оказаться под тяжестью более молодого тела – Эдвард Блэйк, и Роршах знает, что именно это имя носит Комедиант, оно записано в его документах. Этот человек, выбирающий шлюху – Комедиант.
Роршах много бы отдал за то, чтобы его подозрения оказались беспочвенными, но за время наблюдений он окончательно уверился в собственной правоте: Комедиант не слишком старается спрятаться, его несложно найти, если знать, как искать, и Роршах чувствует, что однажды это может тому очень дорого стоить.
Если бы Комедианту были нужны мужчины, чтобы использовать их как женщин, подчинять себе их силу, мощь, волю, Роршах понял бы это, но Комедиант покупает их для другого, он знает, видел, неделю назад, сквозь окно гостиничного номера, такое исцарапанное, будто кто-то регулярно чистил его с мелким гравием – но даже сквозь мутное стекло несложно было разглядеть достаточно подробностей. Пару секунд Роршах пытался убедить себя, что это – насилие, шлюхе заплатили за другое, но тот пошел против законов своей профессии – но попытки эти остались тщетными. Комедиант выгибался, стискивая пальцами спинку кровати, мотал головой в такт движениям молодого мулата, снова и снова наваливавшегося на него сзади. Два дня спустя Роршах снова проследил за ним, и, в другом отеле, с белыми занавесками на окнах, с другой дешевой проституткой, все повторилось. Блэйку нравится подобное, в этом теперь Роршах уверен.
Комедианту нравится подобное.
– Сколько возьмешь, чтобы хорошенько меня выебать? – Комедиант хватает одного из парней за ляжку, а тот перехватывает его запястье, и смеется, как-то уж слишком надсадно и фальшиво.
– Мы работаем только вдвоем, – он кивает на стоящего рядом парня, худощавого и длинноволосого, слишком нескладного, чтобы его можно было принять за женщину. – С двух сторон не хочешь попробовать?
Такие обычно обращаются к клиентам «красавчик» или «папаша», если те – в возрасте Комедианта, но сейчас он точно сомневается, стоит ли говорить это слово мужчине который на полфута его выше и заметно шире в плечах.
Потом они склоняется друг к другу ближе, говорят тише, и Роршах уже не слушает, только смотрит – мятые купюры переходят из рук в руки, значит – им удалось договориться, значит, Комедиант сделает это снова, и Роршах не может понять, зачем. Бессмысленные попытки разгадать чужие предпочтения, беспокоят его, точно тесный воротник, трущий шею, и Роршах никак не может избавиться от мыслей о том, что это – своего рода извращенная форма предательства: некоторым такое позволительно, но Комедианту – нет, он должен быть другим, мужчиной, а не его подобием. Комедиант не должен получать удовольствие от такого, и уж тем более – не должен этого искать, не должен платить деньги за то, чтобы его трахали. Отворачиваясь, чтобы не провожать их взглядом, чтобы не запомнить, куда они пойдут, и сбить самого себя со следа, Роршах думает о Сильвии Ковач, женщине, которая продавалась за деньги – она стоила так дешево, что каждый мог ее купить, и была грязной, как уличные углы, на которые мочатся бродяги.
И, теперь, его руки оттягивает знание о том, что Комедиант тоже грязный, был грязным все эти годы – герой, да, бесстрашный, но извращенный, полный противоестественного влечения. Нельзя закрывать глаза на такие вещи, терять их из виду – вот о чем думает Роршах, и о том, что никогда не сможет забыть, видеть Комедианта таким, каким видел раньше, отделить его от Эдварда Блэйка.
Всю следующую ночь напролет ему снится широкая спина Комедианта и его мощные плечи, живот, чуть отвисающий, когда он встает на четвереньки, покрытый частыми, жесткими волосами, как и грудь. Комедиант стонет и рычит, как зверь, предаваясь своей позорной похоти, Роршах сначала не видит лица и тела второго мужчины, а потом – видит, и это – он сам, весь покрытый испариной, задыхающийся от напряжения, когда его член, кажущийся огромным, втискивается Комедианту в зад, когда желтоватые ногти до крови пропарывают кожу на боках Комедианта, поверх старых шрамов. Роршах хочет проснуться, но не просыпается, а его сон дробится на куски, превращается в бесконечный калейдоскоп наползающих друг на друга частей плоти, сливающихся воедино, снова и снова, до тех пор, пока вся эта мерзкая плоть, смешавшись воедино, не поглощает весь мир.
Фэндом: Watchmen (фильм)
Пейринг: ОМП/Комедиант, Роршах/Комедиант
Рейтинг: R
Категория: слэш
Тема: Луна
Размер: 780 слов
Предупреждения: условно, вероятно ООС, UST, плохой стиль, плохая психология, дохлый обоснуй
читать дальшеРоршах не может понять, зачем это нужно, как может случиться что-то, такие вещи находятся за пределами его представлений о механизмах либидо: гомосексуалисты, отступающие от своей мужской природы для него – самые непонятные человеческие существа. Он не знает, что может случиться в голове у мужчины, чтобы он захотел такого.
Сейчас он смотрит на одного из таких мужчин: тот останавливается на углу и смотрит на стоящих под фонарем проституток – оба они годятся ему в сыновья, или, скорее, во внуки, но это его не смущает, он оглядывает их, приценивается, точно выбирая кусок мяса на рынке. Роршах знает, что именно тот хочет получить: право перестать чувствовать себя мужчиной, еще на одну ночь.
Он не видит Роршаха, не обращает внимания на неприметного бродягу, жмущегося к мусорным бакам, а тот – смотрит, не отводя взгляда, хотя происходящее и внушает ему отвращение, и еще больше отвращение – то, что случится после. Немолодой мужчина с уродливым, приметным шрамом на лице, ищущий возможности оказаться под тяжестью более молодого тела – Эдвард Блэйк, и Роршах знает, что именно это имя носит Комедиант, оно записано в его документах. Этот человек, выбирающий шлюху – Комедиант.
Роршах много бы отдал за то, чтобы его подозрения оказались беспочвенными, но за время наблюдений он окончательно уверился в собственной правоте: Комедиант не слишком старается спрятаться, его несложно найти, если знать, как искать, и Роршах чувствует, что однажды это может тому очень дорого стоить.
Если бы Комедианту были нужны мужчины, чтобы использовать их как женщин, подчинять себе их силу, мощь, волю, Роршах понял бы это, но Комедиант покупает их для другого, он знает, видел, неделю назад, сквозь окно гостиничного номера, такое исцарапанное, будто кто-то регулярно чистил его с мелким гравием – но даже сквозь мутное стекло несложно было разглядеть достаточно подробностей. Пару секунд Роршах пытался убедить себя, что это – насилие, шлюхе заплатили за другое, но тот пошел против законов своей профессии – но попытки эти остались тщетными. Комедиант выгибался, стискивая пальцами спинку кровати, мотал головой в такт движениям молодого мулата, снова и снова наваливавшегося на него сзади. Два дня спустя Роршах снова проследил за ним, и, в другом отеле, с белыми занавесками на окнах, с другой дешевой проституткой, все повторилось. Блэйку нравится подобное, в этом теперь Роршах уверен.
Комедианту нравится подобное.
– Сколько возьмешь, чтобы хорошенько меня выебать? – Комедиант хватает одного из парней за ляжку, а тот перехватывает его запястье, и смеется, как-то уж слишком надсадно и фальшиво.
– Мы работаем только вдвоем, – он кивает на стоящего рядом парня, худощавого и длинноволосого, слишком нескладного, чтобы его можно было принять за женщину. – С двух сторон не хочешь попробовать?
Такие обычно обращаются к клиентам «красавчик» или «папаша», если те – в возрасте Комедианта, но сейчас он точно сомневается, стоит ли говорить это слово мужчине который на полфута его выше и заметно шире в плечах.
Потом они склоняется друг к другу ближе, говорят тише, и Роршах уже не слушает, только смотрит – мятые купюры переходят из рук в руки, значит – им удалось договориться, значит, Комедиант сделает это снова, и Роршах не может понять, зачем. Бессмысленные попытки разгадать чужие предпочтения, беспокоят его, точно тесный воротник, трущий шею, и Роршах никак не может избавиться от мыслей о том, что это – своего рода извращенная форма предательства: некоторым такое позволительно, но Комедианту – нет, он должен быть другим, мужчиной, а не его подобием. Комедиант не должен получать удовольствие от такого, и уж тем более – не должен этого искать, не должен платить деньги за то, чтобы его трахали. Отворачиваясь, чтобы не провожать их взглядом, чтобы не запомнить, куда они пойдут, и сбить самого себя со следа, Роршах думает о Сильвии Ковач, женщине, которая продавалась за деньги – она стоила так дешево, что каждый мог ее купить, и была грязной, как уличные углы, на которые мочатся бродяги.
И, теперь, его руки оттягивает знание о том, что Комедиант тоже грязный, был грязным все эти годы – герой, да, бесстрашный, но извращенный, полный противоестественного влечения. Нельзя закрывать глаза на такие вещи, терять их из виду – вот о чем думает Роршах, и о том, что никогда не сможет забыть, видеть Комедианта таким, каким видел раньше, отделить его от Эдварда Блэйка.
Всю следующую ночь напролет ему снится широкая спина Комедианта и его мощные плечи, живот, чуть отвисающий, когда он встает на четвереньки, покрытый частыми, жесткими волосами, как и грудь. Комедиант стонет и рычит, как зверь, предаваясь своей позорной похоти, Роршах сначала не видит лица и тела второго мужчины, а потом – видит, и это – он сам, весь покрытый испариной, задыхающийся от напряжения, когда его член, кажущийся огромным, втискивается Комедианту в зад, когда желтоватые ногти до крови пропарывают кожу на боках Комедианта, поверх старых шрамов. Роршах хочет проснуться, но не просыпается, а его сон дробится на куски, превращается в бесконечный калейдоскоп наползающих друг на друга частей плоти, сливающихся воедино, снова и снова, до тех пор, пока вся эта мерзкая плоть, смешавшись воедино, не поглощает весь мир.