I'm phillaaked (с)
Название: 4,5 баллов по шкале EDSS*
Фэндом: Poker RPS
Персонажи: Фил Лаак, Антонио Эсфандиари
Пейринг: Антонио/Фил
Рейтинг: R
Жанр: драма/ангст
Категория: слэш
Тема: 16. Башня: резкие, болезненные перемены. Рок. Катастрофа. Отказ от амбиций, отказ от прежнего образа жизни.
Размер: 1 883 слов
Предупреждения: Всё плохо. Всё очень плохо. Местами нецензурщина, только потому, что не могу представить не матерящегося Фила.
От автора: Не бечено.
читать дальшеВсё начиналось неплохо.
Когда Фил проснулся, привычная усталость, ставшая постоянным спутником на протяжении последних месяцев, не казалась чем-то из ряда вон выходящим, но вставать всё равно не хотелось.
Когда Фил проснулся, он подумал: «Слава Богу, ещё один день», для себя не решив: «ещё один день прошёл» или «ещё один день наступил».
Если бы кто-нибудь сказал ему несколько лет назад: «Знаешь, Фил, однажды наступит такой день, когда ты не сможешь без посторонней помощи встать с кровати», он бы ответил: «Тогда мне было бы не жалко умереть».
Он соврал. В 40 лет – очень жалко умирать.
Если бы кто-нибудь сказал ему несколько лет назад: «Хей, Фил, херово выглядишь», он бы ухмыльнулся и ответил: «У меня была клёвая ночь, детка».
Сейчас – это был бы просто отличный комплимент.
Каждый день, поднимаясь с кровати самостоятельно, он как минимум десять минут сидел, пытаясь справиться с не слушающимися мышцами.
Каждый день на предложение Антонио помочь, он огрызался и говорил, что не инвалид, и в состоянии дойти до туалета самостоятельно. Он врал много раз, много дней, потому что иногда он был уставшим настолько – после больше 10 часов сна! – что не мог и не хотел двигаться.
Фил заставлял себя. Он сжимал зубы, преодолевая слабость, боль и головокружение. Он говорил себе, что он хочет жить. Даже когда это было ложью.
Всё было совсем неплохо.
«Всё отлично», – советовал произносить вслух его психотерапевт. Лаак отказался от его услуг. «Всё отлично» – огромная ложь не только окружающим его людям, но и самому себе.
Потому что после того, как прозвучал диагноз, всё, что смог сделать Фил, это бессильно закрыть глаза и сжать кулаки так, будто он делает это в последний раз.
Первично-прогрессирующий рассеянный склероз.
Болезнь, которая решила его не щадить. Болезнь, которая заставила его отказаться от много в его жизни. Болезнь, из-за которой ему пришлось переехать жить в Лас-Вегас.
С того дня он боролся, с каждым днём всё больше уверяясь, что борется сам с собой.
Всё началось с руки, пальцы не удержали сначала потяжелевший вмиг стакан, а следом и бутылку с виски. Диагноз – переходящий тремор руки. Причина (по мнению врача) – стресс. Выписав антидепрессанты, доктор посоветовал обратиться к психотерапевту и побольше отдыхать.
Рецепт на таблетки Фил порвал прямо в коридоре и демонстративно выкинул в ближайшую мусорку, жалея, что его жеста не видел, а значит и не мог оценить, врач.
Антонио Фил так и ничего не сказал.
Следом – ухудшение зрение, которое свелось к тому, что ему просто выписали новые очки, хроническая усталость, которая выматывала так, что к вечеру он не стоял на ногах, а потом и период, когда он не мог испытать сексуального желания от слова совсем. Как бы ему не хотелось, как бы он не планировал, что бы он не пробовал – всё сводилось к увеличивающейся где-то в глубине души дыре.
Первой узнала Дженнифер. К ней он и пошёл со всеми своими проблемами, потому что верил, что всё понимающая и способная говорить с ним обо всём Джен может решить любую его проблему.
Эта проблема – оказалась ей не по силам.
А потом всё завертелось: врачи, обследования, МРТ, растерянный и не знающий, что делать Антонио, переезд в Вегас…
Смазанным пятном перед глазами, потому что ему до боли хотелось вычеркнуть это из памяти. А ещё лучше – навсегда забыть об этом и проснуться опять здоровым. Забыть жалостливые взгляды Тони и его попытки во всём ему помочь – это убивало и раздражало навязчивостью и фальшью.
Нет, Фил научился справляться самостоятельно.
Но Антонио всё равно был рядом.
Потому что как ни крути, Лаак не мог признаться, что Эсфандиари ему не нужен.
– …Фил? Ты встал? – Антонио выглянул из ванной, готовый в любое мгновение броситься на помощь.
– Да, – коротко отозвался Фил, не сдвинувшись с места. Ему стоило больших усилий заставить себя не огрызаться в ответ на самый невинный вопрос Тони. «Ты встал?» – это не «Тебе помочь?», и даже не «Подожди, я сейчас тебе помогу». Он может сам, чёрт побери!
Собрав в кулак остатки воли, которой с каждым днём становится всё меньше, Лаак поднялся с кровати и направился в сторону так и не сдвинувшегося с места Антонио под его пристальным взглядом.
Опершись об косяк, он на мгновение застыл на пороге, и Эсфандиари, всё поняв правильно, отодвинулся, давая ему больше места. И в этот момент он всё испортил.
– Тебе помочь? – тихо произнёс Тони.
И силы откуда-то взялись, ярость поднялась из самых тёмных глубин, и этого мгновения хватило, чтобы не сдержаться, сжать кулак…
– Нет! – рявкнул, пошатнувшись, Фил, пальцами вцепившись в раковину, тяжёло дыша, и…
– Тшш… – мягкие, но сильные руки, обняли за талию, грудь прижалась к его спине, и Фил задрожал в уверенных объятьях, только он совсем не был уверен, что в этом виновата болезнь…
…Чуть позже, ни словом не обмолвившись о том, что произошло в ванной, Фил нехотя тыкал вилкой во что-то, с трудом похожее на омлет, как это натянуто-радостно охарактеризовал Антонио, ставя перед ним тарелку. Не в силах больше терпеть это молчание, он отложил вилку и произнёс, глядя в стенку перед собой:
– Ты меня ненавидишь.
Тони медленно положил свою вилку на тарелку, нарочито медленно поднёс салфетку к губам, и так же медленно спросил:
– С чего ты взял?
– Ты меня не хочешь. Ты со мной возишься. Я доставляю тебе кучу неприятностей, – с горечью сказал Лаак.
– Это не правда, – терпеливо ответил Эсфандиари. – Давай по пунктам. С чего ты взял, что я тебя не хочу?
– В ванной, – невнятно вздохнул Фил, махнув рукой. – Ты… был возбуждён. Я почувствовал, но ты ни слова не сказал.
– Не потому, что я тебя не хочу, – теперь настала очередь Антонио вздыхать. – Утренняя эрекция, Фил, ты же прекрасно знаешь… Чёрт, – он осекся, – прости…
Успевший взять в руку стакан сока, Фил замер на месте.
– Фил, я не это имел в виду, – попытался исправить ситуацию Антонио.
– Нет, ты это имел в виду, и ты это сказал, чёрт бы всё побрал! – стакан со грохотом опустился на стол. – Тони, если я тебе в тягость, зачем бога ради, скажи, зачем ты привёз меня в Лас-Вегас? Зачем настоял на том, чтобы я жил у тебя? Блять, я могу сам обходиться! – Антонио попытался что-то сказать, но Лаак оборвал его попытку взмахом руки и продолжил: – Да, блять, я болен, но я не парализован и не лежу в коме, врач поставил мне четыре балла по шкале EDSS…
– Четыре с половиной, Фил, – тихо поправил Эсфандиари, но это ещё больше распылило Лаака:
– Я могу самостоятельно передвигаться! Знаешь, что я думаю? Что я действительно думаю? Что ты со мной из жалости.
– Это совсем не так!
– Постой, – Фил выставил вперёд руку, будто хотел защититься от вспышки эмоций Антонио. – Я не договорил. Конечно, из жалости, бросить неизлечимо больного любовника сразу как-то очень уж жестоко, не так ли? Ты говоришь, что всё по-прежнему, что всё неважно, что ты будешь со мной до конца… Знаешь, почему мне трудно тебе поверить? Потому тебе без меня было бы проще, я обуза. Я беспомощен, так ты думаешь. И знаешь – ты, блять, прав. Я – никто. Никто, который тебе постоянно мешает. У тебя вся жизнь впереди – тебе только 34, ты можешь – и должен! – прожить свою жизнь без инвалида на руках!
Будто выдохшись, он замолчал.
– Выговорился? – негромко спросил Антонио.
Фил промолчал, опустошённый.
– А теперь я хочу, чтобы ты послушал меня, – в мгновение ока Эсфандиари оказался рядом, опустился на колени, взял его руки в свои, грея ледяные пальцы. – Я с тобой, потому что я тебя люблю. Я хочу тебе помочь, потому что я действительно хочу тебе помочь, а не из жалости или что-то ещё. Я каждый день хочу просыпаться рядом с тобой, хочу целовать тебя и ласкать, хочу, чтобы тебе рядом со мной было хорошо, и чтобы ты был счастлив. Чтобы ты не думал о своей болезни, с каждым днём всё больше отстраняясь от меня и погружаясь в депрессию. Я хочу, чтобы ты говорил со мной о том, что тебя беспокоит, что тебе не нравится… Я знаю, что ты тоже любишь меня. Что в тебе говорит обида, и злость. Ты думаешь, что ты никчёмный… и в этом ты ошибаешься, – руки Антонио крепко обняли за талию, и он весь подался вперёд, вжимаясь в него. – Ты хочешь избавиться от моей заботы, не потому что тебе неприятно, а потому что ты думаешь, что не заслужил этого. Ты хочешь страдать один. Бесконечно страдать, жалея себя, заставив отвернуться от тебя всех твоих родных и близких, с каждым днём сгорая в этой жалости и отчаянии. И знаешь что? Я не хочу тебе такой судьбы. Я не хочу, что ты, имея шанс на лучшее будущее, похоронил себя под всем этим… – он поднялся и, прислонившись лбом к лбу Фила, заглянул в его глаза. – Потому что, не смотря ни на что, у тебя есть этот шанс, Фил. Потому что вместе мы сможем. Я нашёл много-много статей, прочитал кучу книг – а я в жизни не читал книги! – я обзвонил лучшие клиники Европы… И это всё – не потому, что я тебя жалею, как ты думаешь. А всё потому, что я хочу, чтобы ты жил. Совсем как прежде, понимаешь? Потому что ты можешь, Филлибой, а я – могу помочь тебе в этом…
Тишина упала неожиданно, и он даже вздрогнул, когда понял, что Антонио уже прижимается своими губами к его, настойчиво лаская губы, лишая воли, подчиняя, заставляя раскрыться навстречу, захлёбываться эмоциями и вспыхивать, как спичка, медленно догорающая…
Когда Антонио прижимал его к постели, медленно, неспешно целуя в губы, Фил едва слышно стонал, подаваясь навстречу.
Когда Антонио ласкал его сводящими с ума движениями, Фил в который раз удивлялся его терпению.
Когда Антонио целовал его веки, скользя руками по бокам, шептал что-то про то, что просто нужно время, что всё образуется, что он любит его, Фил отворачивал голову, пытаясь скрыть слёзы.
…Ближе к вечеру Фил заставил себя принять душ – не очень горячий, потому что из-за жары ноги и голова становятся ватными и тяжёлым, передвижения даётся с ещё большим трудом, спина отказывается держать. Первый раз ощутив на себе воздействия прямых солнечных лучей в самый разгар лета ещё в Лос-Анджелесе, Лаак был вынужден признать, что жить в Городе Ангелов он больше не сможет: субтропический климат и жаркое лето никак не подходили для больного рассеянным склерозом. Именно тогда Антонио настоял на его переезде в Лас-Вегас. Он смог бы упереться и остаться в любимом городе, каким Эл-Эй стал для него за эти годы, но он не был уверен, что Антонио сможет остаться с ним. Позже Фил понял, что эта неуверенность в Антонио могла стоить ему много дороже.
Прохладные струи воды почти привели его в чувство, вернув в почти реальный мир. Выключив воду, он услышал, что не один в ванной.
– Тони? – выглянув из-за шторы, нерешительно спросил Фил.
– Я уже почти всё, извини.
– Ничего, всё в порядке. Ты мне не мешаешь.
Внутри разлилось непонятно чувство благодарности – Антонио не редко так делал, под каким-то предлогом оставаясь с ним наедине – чаще в ванной, обеспокоенно наблюдая, и если раньше это злило, то сейчас… Фил потряс мокрой головой, не желая думать об этом сейчас, и начал аккуратно выбираться.
– Подай, пожалуйста, полотенце.
Антонио молча протянул большое пушистое полотенце, и Лаак немедленно в него завернулся, стараясь делать вид, что не замечает внимательного взгляда Эсфандиари. Под этим же пристальным взглядом, он надел лёгкие спортивные штаны, натянул футболку – всё медленно и не торопясь, обдумывая каждое движение.
Антонио всё так же молча стоял почти у самой двери. Поравнявшись с ним, Фил стал мысленно отсчитывать секунды: «Раз, два, три…»
– Тебе помочь?
Горло перехватило, а равновесие на миг было потеряно: Фил пошатнулся, и Антонио немедленно подался к нему, мягко подхватил за талию и прижал к себе. Где-то в глазах подозрительно защипало, и Фил уткнулся ему куда-то в плечо.
– Да, Тони, – слова с трудом проталкивались наружу. – Помочь.
– Я рядом, Фил, – сглотнув, проговорил Антонио.
Всё будет хорошо, подумал Лаак, опираясь об него.
Всё будет хорошо потому, что он не один.
Fin
Сноска*EDSS (Expanded Disability Status Scale) – расширенная шкала оценки степени инвалидизации или, иначе, шкала Куртцке, определяет степень инвалидизации и базируется на определении нарушений неврологических функций. Баллы EDSS до 4 и ниже относятся к пациентам, которые полностью способны самостоятельно передвигаться (способные пройти не менее 500 м), и конкретный балл определяется по баллам в функциональных системах (например, зрение, чувствительность, мозжечковые функции и т.д.). Баллы EDSS от 4.0 до 5.0 определяются как баллами в функциональных системах, так и расстоянием ходьбы. В целом, балл определяется наихудшим из этих двух показателей. Баллы EDSS от 5.5 до 8.0 определяются исключительно способностью пациента передвигаться и типу поддержки, требующийся, либо способностью пользоваться инвалидной коляской.
Фэндом: Poker RPS
Персонажи: Фил Лаак, Антонио Эсфандиари
Пейринг: Антонио/Фил
Рейтинг: R
Жанр: драма/ангст
Категория: слэш
Тема: 16. Башня: резкие, болезненные перемены. Рок. Катастрофа. Отказ от амбиций, отказ от прежнего образа жизни.
Размер: 1 883 слов
Предупреждения: Всё плохо. Всё очень плохо. Местами нецензурщина, только потому, что не могу представить не матерящегося Фила.
От автора: Не бечено.
читать дальшеВсё начиналось неплохо.
Когда Фил проснулся, привычная усталость, ставшая постоянным спутником на протяжении последних месяцев, не казалась чем-то из ряда вон выходящим, но вставать всё равно не хотелось.
Когда Фил проснулся, он подумал: «Слава Богу, ещё один день», для себя не решив: «ещё один день прошёл» или «ещё один день наступил».
Если бы кто-нибудь сказал ему несколько лет назад: «Знаешь, Фил, однажды наступит такой день, когда ты не сможешь без посторонней помощи встать с кровати», он бы ответил: «Тогда мне было бы не жалко умереть».
Он соврал. В 40 лет – очень жалко умирать.
Если бы кто-нибудь сказал ему несколько лет назад: «Хей, Фил, херово выглядишь», он бы ухмыльнулся и ответил: «У меня была клёвая ночь, детка».
Сейчас – это был бы просто отличный комплимент.
Каждый день, поднимаясь с кровати самостоятельно, он как минимум десять минут сидел, пытаясь справиться с не слушающимися мышцами.
Каждый день на предложение Антонио помочь, он огрызался и говорил, что не инвалид, и в состоянии дойти до туалета самостоятельно. Он врал много раз, много дней, потому что иногда он был уставшим настолько – после больше 10 часов сна! – что не мог и не хотел двигаться.
Фил заставлял себя. Он сжимал зубы, преодолевая слабость, боль и головокружение. Он говорил себе, что он хочет жить. Даже когда это было ложью.
Всё было совсем неплохо.
«Всё отлично», – советовал произносить вслух его психотерапевт. Лаак отказался от его услуг. «Всё отлично» – огромная ложь не только окружающим его людям, но и самому себе.
Потому что после того, как прозвучал диагноз, всё, что смог сделать Фил, это бессильно закрыть глаза и сжать кулаки так, будто он делает это в последний раз.
Первично-прогрессирующий рассеянный склероз.
Болезнь, которая решила его не щадить. Болезнь, которая заставила его отказаться от много в его жизни. Болезнь, из-за которой ему пришлось переехать жить в Лас-Вегас.
С того дня он боролся, с каждым днём всё больше уверяясь, что борется сам с собой.
Всё началось с руки, пальцы не удержали сначала потяжелевший вмиг стакан, а следом и бутылку с виски. Диагноз – переходящий тремор руки. Причина (по мнению врача) – стресс. Выписав антидепрессанты, доктор посоветовал обратиться к психотерапевту и побольше отдыхать.
Рецепт на таблетки Фил порвал прямо в коридоре и демонстративно выкинул в ближайшую мусорку, жалея, что его жеста не видел, а значит и не мог оценить, врач.
Антонио Фил так и ничего не сказал.
Следом – ухудшение зрение, которое свелось к тому, что ему просто выписали новые очки, хроническая усталость, которая выматывала так, что к вечеру он не стоял на ногах, а потом и период, когда он не мог испытать сексуального желания от слова совсем. Как бы ему не хотелось, как бы он не планировал, что бы он не пробовал – всё сводилось к увеличивающейся где-то в глубине души дыре.
Первой узнала Дженнифер. К ней он и пошёл со всеми своими проблемами, потому что верил, что всё понимающая и способная говорить с ним обо всём Джен может решить любую его проблему.
Эта проблема – оказалась ей не по силам.
А потом всё завертелось: врачи, обследования, МРТ, растерянный и не знающий, что делать Антонио, переезд в Вегас…
Смазанным пятном перед глазами, потому что ему до боли хотелось вычеркнуть это из памяти. А ещё лучше – навсегда забыть об этом и проснуться опять здоровым. Забыть жалостливые взгляды Тони и его попытки во всём ему помочь – это убивало и раздражало навязчивостью и фальшью.
Нет, Фил научился справляться самостоятельно.
Но Антонио всё равно был рядом.
Потому что как ни крути, Лаак не мог признаться, что Эсфандиари ему не нужен.
– …Фил? Ты встал? – Антонио выглянул из ванной, готовый в любое мгновение броситься на помощь.
– Да, – коротко отозвался Фил, не сдвинувшись с места. Ему стоило больших усилий заставить себя не огрызаться в ответ на самый невинный вопрос Тони. «Ты встал?» – это не «Тебе помочь?», и даже не «Подожди, я сейчас тебе помогу». Он может сам, чёрт побери!
Собрав в кулак остатки воли, которой с каждым днём становится всё меньше, Лаак поднялся с кровати и направился в сторону так и не сдвинувшегося с места Антонио под его пристальным взглядом.
Опершись об косяк, он на мгновение застыл на пороге, и Эсфандиари, всё поняв правильно, отодвинулся, давая ему больше места. И в этот момент он всё испортил.
– Тебе помочь? – тихо произнёс Тони.
И силы откуда-то взялись, ярость поднялась из самых тёмных глубин, и этого мгновения хватило, чтобы не сдержаться, сжать кулак…
– Нет! – рявкнул, пошатнувшись, Фил, пальцами вцепившись в раковину, тяжёло дыша, и…
– Тшш… – мягкие, но сильные руки, обняли за талию, грудь прижалась к его спине, и Фил задрожал в уверенных объятьях, только он совсем не был уверен, что в этом виновата болезнь…
…Чуть позже, ни словом не обмолвившись о том, что произошло в ванной, Фил нехотя тыкал вилкой во что-то, с трудом похожее на омлет, как это натянуто-радостно охарактеризовал Антонио, ставя перед ним тарелку. Не в силах больше терпеть это молчание, он отложил вилку и произнёс, глядя в стенку перед собой:
– Ты меня ненавидишь.
Тони медленно положил свою вилку на тарелку, нарочито медленно поднёс салфетку к губам, и так же медленно спросил:
– С чего ты взял?
– Ты меня не хочешь. Ты со мной возишься. Я доставляю тебе кучу неприятностей, – с горечью сказал Лаак.
– Это не правда, – терпеливо ответил Эсфандиари. – Давай по пунктам. С чего ты взял, что я тебя не хочу?
– В ванной, – невнятно вздохнул Фил, махнув рукой. – Ты… был возбуждён. Я почувствовал, но ты ни слова не сказал.
– Не потому, что я тебя не хочу, – теперь настала очередь Антонио вздыхать. – Утренняя эрекция, Фил, ты же прекрасно знаешь… Чёрт, – он осекся, – прости…
Успевший взять в руку стакан сока, Фил замер на месте.
– Фил, я не это имел в виду, – попытался исправить ситуацию Антонио.
– Нет, ты это имел в виду, и ты это сказал, чёрт бы всё побрал! – стакан со грохотом опустился на стол. – Тони, если я тебе в тягость, зачем бога ради, скажи, зачем ты привёз меня в Лас-Вегас? Зачем настоял на том, чтобы я жил у тебя? Блять, я могу сам обходиться! – Антонио попытался что-то сказать, но Лаак оборвал его попытку взмахом руки и продолжил: – Да, блять, я болен, но я не парализован и не лежу в коме, врач поставил мне четыре балла по шкале EDSS…
– Четыре с половиной, Фил, – тихо поправил Эсфандиари, но это ещё больше распылило Лаака:
– Я могу самостоятельно передвигаться! Знаешь, что я думаю? Что я действительно думаю? Что ты со мной из жалости.
– Это совсем не так!
– Постой, – Фил выставил вперёд руку, будто хотел защититься от вспышки эмоций Антонио. – Я не договорил. Конечно, из жалости, бросить неизлечимо больного любовника сразу как-то очень уж жестоко, не так ли? Ты говоришь, что всё по-прежнему, что всё неважно, что ты будешь со мной до конца… Знаешь, почему мне трудно тебе поверить? Потому тебе без меня было бы проще, я обуза. Я беспомощен, так ты думаешь. И знаешь – ты, блять, прав. Я – никто. Никто, который тебе постоянно мешает. У тебя вся жизнь впереди – тебе только 34, ты можешь – и должен! – прожить свою жизнь без инвалида на руках!
Будто выдохшись, он замолчал.
– Выговорился? – негромко спросил Антонио.
Фил промолчал, опустошённый.
– А теперь я хочу, чтобы ты послушал меня, – в мгновение ока Эсфандиари оказался рядом, опустился на колени, взял его руки в свои, грея ледяные пальцы. – Я с тобой, потому что я тебя люблю. Я хочу тебе помочь, потому что я действительно хочу тебе помочь, а не из жалости или что-то ещё. Я каждый день хочу просыпаться рядом с тобой, хочу целовать тебя и ласкать, хочу, чтобы тебе рядом со мной было хорошо, и чтобы ты был счастлив. Чтобы ты не думал о своей болезни, с каждым днём всё больше отстраняясь от меня и погружаясь в депрессию. Я хочу, чтобы ты говорил со мной о том, что тебя беспокоит, что тебе не нравится… Я знаю, что ты тоже любишь меня. Что в тебе говорит обида, и злость. Ты думаешь, что ты никчёмный… и в этом ты ошибаешься, – руки Антонио крепко обняли за талию, и он весь подался вперёд, вжимаясь в него. – Ты хочешь избавиться от моей заботы, не потому что тебе неприятно, а потому что ты думаешь, что не заслужил этого. Ты хочешь страдать один. Бесконечно страдать, жалея себя, заставив отвернуться от тебя всех твоих родных и близких, с каждым днём сгорая в этой жалости и отчаянии. И знаешь что? Я не хочу тебе такой судьбы. Я не хочу, что ты, имея шанс на лучшее будущее, похоронил себя под всем этим… – он поднялся и, прислонившись лбом к лбу Фила, заглянул в его глаза. – Потому что, не смотря ни на что, у тебя есть этот шанс, Фил. Потому что вместе мы сможем. Я нашёл много-много статей, прочитал кучу книг – а я в жизни не читал книги! – я обзвонил лучшие клиники Европы… И это всё – не потому, что я тебя жалею, как ты думаешь. А всё потому, что я хочу, чтобы ты жил. Совсем как прежде, понимаешь? Потому что ты можешь, Филлибой, а я – могу помочь тебе в этом…
Тишина упала неожиданно, и он даже вздрогнул, когда понял, что Антонио уже прижимается своими губами к его, настойчиво лаская губы, лишая воли, подчиняя, заставляя раскрыться навстречу, захлёбываться эмоциями и вспыхивать, как спичка, медленно догорающая…
Когда Антонио прижимал его к постели, медленно, неспешно целуя в губы, Фил едва слышно стонал, подаваясь навстречу.
Когда Антонио ласкал его сводящими с ума движениями, Фил в который раз удивлялся его терпению.
Когда Антонио целовал его веки, скользя руками по бокам, шептал что-то про то, что просто нужно время, что всё образуется, что он любит его, Фил отворачивал голову, пытаясь скрыть слёзы.
…Ближе к вечеру Фил заставил себя принять душ – не очень горячий, потому что из-за жары ноги и голова становятся ватными и тяжёлым, передвижения даётся с ещё большим трудом, спина отказывается держать. Первый раз ощутив на себе воздействия прямых солнечных лучей в самый разгар лета ещё в Лос-Анджелесе, Лаак был вынужден признать, что жить в Городе Ангелов он больше не сможет: субтропический климат и жаркое лето никак не подходили для больного рассеянным склерозом. Именно тогда Антонио настоял на его переезде в Лас-Вегас. Он смог бы упереться и остаться в любимом городе, каким Эл-Эй стал для него за эти годы, но он не был уверен, что Антонио сможет остаться с ним. Позже Фил понял, что эта неуверенность в Антонио могла стоить ему много дороже.
Прохладные струи воды почти привели его в чувство, вернув в почти реальный мир. Выключив воду, он услышал, что не один в ванной.
– Тони? – выглянув из-за шторы, нерешительно спросил Фил.
– Я уже почти всё, извини.
– Ничего, всё в порядке. Ты мне не мешаешь.
Внутри разлилось непонятно чувство благодарности – Антонио не редко так делал, под каким-то предлогом оставаясь с ним наедине – чаще в ванной, обеспокоенно наблюдая, и если раньше это злило, то сейчас… Фил потряс мокрой головой, не желая думать об этом сейчас, и начал аккуратно выбираться.
– Подай, пожалуйста, полотенце.
Антонио молча протянул большое пушистое полотенце, и Лаак немедленно в него завернулся, стараясь делать вид, что не замечает внимательного взгляда Эсфандиари. Под этим же пристальным взглядом, он надел лёгкие спортивные штаны, натянул футболку – всё медленно и не торопясь, обдумывая каждое движение.
Антонио всё так же молча стоял почти у самой двери. Поравнявшись с ним, Фил стал мысленно отсчитывать секунды: «Раз, два, три…»
– Тебе помочь?
Горло перехватило, а равновесие на миг было потеряно: Фил пошатнулся, и Антонио немедленно подался к нему, мягко подхватил за талию и прижал к себе. Где-то в глазах подозрительно защипало, и Фил уткнулся ему куда-то в плечо.
– Да, Тони, – слова с трудом проталкивались наружу. – Помочь.
– Я рядом, Фил, – сглотнув, проговорил Антонио.
Всё будет хорошо, подумал Лаак, опираясь об него.
Всё будет хорошо потому, что он не один.
Fin
Сноска*EDSS (Expanded Disability Status Scale) – расширенная шкала оценки степени инвалидизации или, иначе, шкала Куртцке, определяет степень инвалидизации и базируется на определении нарушений неврологических функций. Баллы EDSS до 4 и ниже относятся к пациентам, которые полностью способны самостоятельно передвигаться (способные пройти не менее 500 м), и конкретный балл определяется по баллам в функциональных системах (например, зрение, чувствительность, мозжечковые функции и т.д.). Баллы EDSS от 4.0 до 5.0 определяются как баллами в функциональных системах, так и расстоянием ходьбы. В целом, балл определяется наихудшим из этих двух показателей. Баллы EDSS от 5.5 до 8.0 определяются исключительно способностью пациента передвигаться и типу поддержки, требующийся, либо способностью пользоваться инвалидной коляской.
@темы: Poker RPS: Антонио Эсфандиари, Фил Лаак, Фэндом: Poker RPS
-
-
19.07.2011 в 15:12Очень приятно читаемо, нравится стиль. На протяжении всего фика такое щемящее чувство возникает. Просто шикарный ангст с чудесной обстоятельной концовкой.
Кучу печенек за фик!!!
-
-
19.07.2011 в 15:19спасибо огромное.
Этот фик много для меня значит