Мы все во что-нибудь недоиграли...
Название: Научи меня.
Фэндом: Р. И. Говард и последователи: молодой Конан и его спутники
Персонажи: Феруза.
Категория: джен.
Тема: Жрица.
Жанр: бытовая зарисовка с налетом мистики.
Размер: 1500 слов.
Предупреждения: нет.
читать дальше
- Это называется тарок, малышка. Хочешь посмотреть? Подойди, не бойся.
С этими словами больше пятнадцати лет назад старуха, известная доброй половине жителей Аграпура как Бабуля Гузлим, протянула любопытствующему ребенку изрядно потрепанную колоду карт.
- Я и не боюсь, - самоуверенно ответила Феруза ат’Джебеларик, любимая дочка почтенного Мансура, процветающего владельца гончарной мастерской, симпатичная девчушка десяти лет от роду. Большеглазое дитя в нарядном платьице, с тоненькими косицами, украшенными низкой серебряных монет. – Мне просто интересно.
Никто в точности не знает, сколько лет Бабуле Гузлим. Согбенная, сморщенная, точно старая урючина, позабытая в погребе. Закутанная в яркие одеяния, звенящая медными браслетами, всякое лето въезжающая в туранскую столицу на разбитой повозке, запряженной двумя колченогими мулами. Бабуля и ее мулы были точно такими же двадцать лет тому, когда только взошедший на престол нынешний халиф торжественно закладывал первый камень в основание храма Эрлика Победителя, и сорок лет назад, когда отец халифа сверг предыдущего правителя. Возможно, она такой явилась на свет из материнского чрева – улыбчивая старуха со картами и прячущейся в рукаве ручной гадюкой. Бабуля Гузлим была женщиной из племени люйли, вечных кочевников, странствующих со своими табунами и отарами по степям вокруг моря Вилайет, от устья могучего Танаиса до закованных льдом скал Граскааля.
Бабуля ведала тарок. В день, когда ее запыленная и залатанная кибитка появлялась на площади Пророка Гийаса, окрестные кварталы охватывало нездоровое оживление. Феруза никогда не видела, чтобы к повозке выстраивалась очередь, но в палатке Бабули Гузлим вечно кто-то сидел – женщины, страдающие от бесплодия, мужчины, желавшие удачи в делах, девушки, мечтавшие о любви, и юнцы, грезящие о славе и девушках. Старая Гузлим жевала палочку корицы, раскидывала карты и выносила приговор – приговор, который всегда сбывался.
Маленькая Феруза, затаив дыхание и встав на цыпочки, подглядывала в щель между рваными холстами за мельканием карт. Пока Бабуля Гузлим однажды не поманила ее скрюченным пальцем:
- Подойди, малышка. Смотри, это масть пентаклей, а вот это динары – сверкающие, как золотые монеты, и такие же коварные. А вот Господа и Дамы, старшие в тароке.
- А это кто? – девочка протянула загребущую лапку, выдернув из пестрой россыпи карту с изображением женщины, восседавшей на обтесанной глыбе в проеме зловещего вида каменных врат. В одной руке женщина сжимала пару ключей, в другой – полуразвернутый свиток с загадочными письменами. За ее спиной всходила луна, у ног свивалась кольцом змея. Женщина была молода и красива, лицо ее было суровым и строгим, замкнутым и отрешенным.
- Это я, - весело хмыкнула Бабуля Гузлим, смахивавшая на престарелую черепаху, выглядывающую из панциря. – Что, не похожа?
Удивленная девочка перевела взгляд с нарисованной женщины на смеющуюся старуху. Обратно. Снова на старуху – и на деву в лунном сиянии, чье гладко-бесстрастное лицо на миг подернулось сетью глубоких морщин. Постаревшая колдунья смотрела на ребенка бездонными глазами вечности. В ужасе отшвырнув карту и заревев, Феруза со всех ног убежала домой. К матери, отшлепавшей дочку за то, что та крутилась около кибитки гадалки, и разогнавшей детские страхи, уверив Ферузу в том, что Бабуля Гузлим – всего лишь ловкая мошенница, как все люйли, а карты не могут оживать, пугая глупеньких девочек с богатым воображением.
В тот год Феруза иси-Мансур больше не приходила на площадь. И в последующие – тоже.
Дочь процветающего горшечника явилась к Бабуле Гузлим в год своего пятнадцатилетия. Она не принесла с собой мешочка тщательно накопленных монеток, не хихикала смущенно в ладошку, прося погадать на любимого. Феруза решительно забралась в повозку, уселась на хлипкий ящик и заявила:
- Помнишь меня? Я та девочка, которая вытянула Жрицу из твоей колоды. Я все обдумала. Я не собираюсь становиться такой, как моя матушка и ее подруги. Научи меня разговаривать с тароком. Я купила книгу, и выучила названия всех карт и всех мастей в твоей колоде. Я знаю, что они символизируют, но я… - Феруза запнулась, - но я понимаю, этого недостаточно. Я мало знаю, но я хочу узнать больше. Хочешь, я буду служить тебе? Мне не нужно платы, только научи меня.
- А знают ли твои отец и мать о том, что ты здесь? – Бабуля Гузлим даже вынула изо рта и отложила в сторону недожеванную корицу, и Феруза заметила, что все зубы гадалки целы и сидят на своих местах.
- Нет. Но это неважно. Ведь это моя жизнь, а не их.
- Есть ли у тебя братья и сестры? – неожиданно спросила старая гадалка.
- Старший брат и две младшие сестренки, - Феруза удивилась, но ответила.
- Подыскали ли твои родители тебе жениха? – допрос продолжался.
- Даже двоих, но ни один из них мне не по душе, - дернула плечом девушка. – Я хочу быть хозяйкой самой себе. Своему разуму и своему телу.
- А быть побитой камнями или сгореть за чародейство не хочешь? – подслеповатые глаза Бабули Гузлим, вечно полуприкрытые тяжелыми веками, внезапно распахнулись, плеснув золотистым огнем. – У гадалки нет пристанища, нет любимого и нет семьи. У нее есть только тарок и шепот в ночи. Есть неведомые страхи, подкрадывающиеся по ночам, и палки, летящие вслед. Никто не поверит тебе, но все будут выспрашивать у тебя правду и только правду – которая им совершенно ни к чему. Ты будешь одинока – всегда, всю жизнь. Никто не закроет твоих глаз, никто не вложит тебе в руку монету за переправу на Серые Равнины. Ты вправду хочешь этого, девушка? Или просто мечтаешь удивить подружек своими познаниями? Для этого достаточно и тех крох, что ты уже успела ссыпать в свой подол. Уходи, не тревожь старуху, доживающую последние дни…
- Ты уже сто лет доживаешь свой последний день, да никак дожить не можешь, - отрезала Феруза. – Лучше навсегда остаться одной, чем до конца дней превратиться в безмолвную вещь мужчины. Научи меня, госпожа Гузлим.
Словно провернулось ржавое колесо, так смеялась старая Гузлим. Отсмеявшись же, шлепнула перед Ферузой карту:
- Рассказывай, что видишь и знаешь. Да подробно, девушка! Посмотрим, что ты сумела вычитать в своих книгах.
Феруза сглотнула и принялась описывать изображение на потрескавшемся пергаменте, прошедшем через множество рук, прежде чем оказаться в кибитке Бабули Гузлим.
Она не вернулась в свой дом, привычный и уютный, но казавшийся ей тюрьмой – ни в этот день, ни в следующий. Отец без труда разыскал ее, кричал на бабулю Гузлим и даже замахнулся на гадалку тяжелой дубинкой – но старуха глянула на него, и почтенный Мансур сник, как проколотый бычий пузырь.
- Ты хоть извещай нас с матерью, где ты и что с тобой, - потребовал он от упрямой дочери, поняв, что на ту не действуют ни уговоры, ни угрозы. И что, если он попробует силой увести Ферузу с собой и посадить под замок, та завтра же найдет способ улизнуть. – А ты – ты береги ее, слышишь?
- Я сберегу, - обещала Бабуля Гузлим. Старуха сдержала данное слово, стерегла Ферузу пуще наседки, хлопочущей над цыпленком – до того дня, когда Разлучительница всех собраний отыскала старую кибитку и взяла Гузлим за руку, уводя за собой. Люйли сжигают своих мертвых, и Феруза, глотая слезы, целый день собирала хворост, пытаясь соорудить погребальный костер – получившийся слишком маленьким и кривобоким. Мимо шел караван, возившуюся на обочине Ферузу окликнули, спросив, кого она хоронит. Караванщики знали Бабулю Гузлим и помогли ее воспитаннице. Костер догорел, выбросив последний сноп искр, а Феруза попросила разрешения присоединиться со своей кибиткой к каравану.
Так молоденькая гадалка попала в Султанапур. Оттуда, по Дороге Королей, перебравшись через границу между Тураном и новоприобретенной немедийской провинцией Заморой – в Аренджун, из него – в Шадизар.
Где и прижилась. Теперь она умела постоять за себя и привлечь клиентов. Она продала старую кибитку Гузлим и купила новый шатер, у нее было постоянное место на краю Каменного рынка. Ее побаивались, но к ней шли.
Бабуля Гузлим хорошо выучила настырную девчонку, напросившуюся в ученицы старой люйли. Девчонку, так внимательно слушавшую всякое ее слово и пристально следившую за движениями коричневых дряхлых рук, быстро тасовавших колоду. Перемешивая будущее, прошлое и настоящее. Девочку, ставшую красивой девушкой с задумчивым и странным взглядом глаз цвета скорлупы неспелого ореха. Феруза ат’Джебеларик видела слишком многое, порой сама не желая того. Знаки, символы, беззвучные предостережения, то складывающиеся в единую картину мира, цельную и устрашающую, то рассыпающиеся звонкой грудой мозаичных осколков с бритвенно острыми краями. Паутина разноцветных нитей, протянутых от одного человека к другому, камешки, сдвигающие лавины, кошмарные призраки возможного, но не случившегося. Теперь Феруза слишком хорошо понимала предостережения Бабули Гузлим – но иси-Мансур выбрала свою дорогу и шла по ней. Шаг за шагом приближаясь к женщине, что ожидала ее прихода у запертых каменных врат, сжимая в руках золотые ключи и свиток познания.
В мире было так много тайн и загадок, и люди были самой захватывающей и пугающей из них.
Мир был так ужасен и прекрасен.
В этом мире у Ферузы появились друзья и любимый – взбалмошный и непредсказуемый, но ничуть не боявшийся ее зловещей репутации.
Но порой ее колода становилась такой холодной, что обжигала кончики пальцев. Как сейчас, когда она составляла расклад для гостя достопочтенного Назирата уль-Вади. Человека, носившего громкое и звучное имя Кебрадо лос Уракка, граф Ларгоньо из Зингары, столь привлекательного внешне, но смотревшего на Ферузу, как змея смотрит на беспечно порхающую по ветвям птицу. Неподвижно-ледяной взгляд тревожил гадалку, карты выскальзывали из пальцев, и рассказ становился не таким бойким, как обычно.
К тому же она не могла толком разобраться в сложившейся картине. Символы противоречили друг другу, запутывая ее иносказаниями и образами, обманывая и злорадно посмеиваясь. В конце концов, разозлившись, Феруза взмахом руки смешала колоду, заявив:
- Ваше начинание неудачно, вот и все, что я могу сказать сейчас. Оно не оправдает ваших ожиданий и приведет совершенно не к тому исходу, на который вы рассчитываете. Платить не надо. Извините, господин уль-Вади. Вы же знаете – гадатели лишь повторяют вслух сказанное картами. Сейчас они молчат. Мне нечего больше добавить.
Ее друзья маялись и переругивались на крыльце «Рубиновой лозы», ожидая, когда Феруза закончит сеанс и присоединится к ним. Солнце янтарной смолой стекало по крышам, город облегченно переводил дух, приветствуя сумерки и прохладу.
Фэндом: Р. И. Говард и последователи: молодой Конан и его спутники
Персонажи: Феруза.
Категория: джен.
Тема: Жрица.
Жанр: бытовая зарисовка с налетом мистики.
Размер: 1500 слов.
Предупреждения: нет.
читать дальше
- Это называется тарок, малышка. Хочешь посмотреть? Подойди, не бойся.
С этими словами больше пятнадцати лет назад старуха, известная доброй половине жителей Аграпура как Бабуля Гузлим, протянула любопытствующему ребенку изрядно потрепанную колоду карт.
- Я и не боюсь, - самоуверенно ответила Феруза ат’Джебеларик, любимая дочка почтенного Мансура, процветающего владельца гончарной мастерской, симпатичная девчушка десяти лет от роду. Большеглазое дитя в нарядном платьице, с тоненькими косицами, украшенными низкой серебряных монет. – Мне просто интересно.
Никто в точности не знает, сколько лет Бабуле Гузлим. Согбенная, сморщенная, точно старая урючина, позабытая в погребе. Закутанная в яркие одеяния, звенящая медными браслетами, всякое лето въезжающая в туранскую столицу на разбитой повозке, запряженной двумя колченогими мулами. Бабуля и ее мулы были точно такими же двадцать лет тому, когда только взошедший на престол нынешний халиф торжественно закладывал первый камень в основание храма Эрлика Победителя, и сорок лет назад, когда отец халифа сверг предыдущего правителя. Возможно, она такой явилась на свет из материнского чрева – улыбчивая старуха со картами и прячущейся в рукаве ручной гадюкой. Бабуля Гузлим была женщиной из племени люйли, вечных кочевников, странствующих со своими табунами и отарами по степям вокруг моря Вилайет, от устья могучего Танаиса до закованных льдом скал Граскааля.
Бабуля ведала тарок. В день, когда ее запыленная и залатанная кибитка появлялась на площади Пророка Гийаса, окрестные кварталы охватывало нездоровое оживление. Феруза никогда не видела, чтобы к повозке выстраивалась очередь, но в палатке Бабули Гузлим вечно кто-то сидел – женщины, страдающие от бесплодия, мужчины, желавшие удачи в делах, девушки, мечтавшие о любви, и юнцы, грезящие о славе и девушках. Старая Гузлим жевала палочку корицы, раскидывала карты и выносила приговор – приговор, который всегда сбывался.
Маленькая Феруза, затаив дыхание и встав на цыпочки, подглядывала в щель между рваными холстами за мельканием карт. Пока Бабуля Гузлим однажды не поманила ее скрюченным пальцем:
- Подойди, малышка. Смотри, это масть пентаклей, а вот это динары – сверкающие, как золотые монеты, и такие же коварные. А вот Господа и Дамы, старшие в тароке.
- А это кто? – девочка протянула загребущую лапку, выдернув из пестрой россыпи карту с изображением женщины, восседавшей на обтесанной глыбе в проеме зловещего вида каменных врат. В одной руке женщина сжимала пару ключей, в другой – полуразвернутый свиток с загадочными письменами. За ее спиной всходила луна, у ног свивалась кольцом змея. Женщина была молода и красива, лицо ее было суровым и строгим, замкнутым и отрешенным.
- Это я, - весело хмыкнула Бабуля Гузлим, смахивавшая на престарелую черепаху, выглядывающую из панциря. – Что, не похожа?
Удивленная девочка перевела взгляд с нарисованной женщины на смеющуюся старуху. Обратно. Снова на старуху – и на деву в лунном сиянии, чье гладко-бесстрастное лицо на миг подернулось сетью глубоких морщин. Постаревшая колдунья смотрела на ребенка бездонными глазами вечности. В ужасе отшвырнув карту и заревев, Феруза со всех ног убежала домой. К матери, отшлепавшей дочку за то, что та крутилась около кибитки гадалки, и разогнавшей детские страхи, уверив Ферузу в том, что Бабуля Гузлим – всего лишь ловкая мошенница, как все люйли, а карты не могут оживать, пугая глупеньких девочек с богатым воображением.
В тот год Феруза иси-Мансур больше не приходила на площадь. И в последующие – тоже.
Дочь процветающего горшечника явилась к Бабуле Гузлим в год своего пятнадцатилетия. Она не принесла с собой мешочка тщательно накопленных монеток, не хихикала смущенно в ладошку, прося погадать на любимого. Феруза решительно забралась в повозку, уселась на хлипкий ящик и заявила:
- Помнишь меня? Я та девочка, которая вытянула Жрицу из твоей колоды. Я все обдумала. Я не собираюсь становиться такой, как моя матушка и ее подруги. Научи меня разговаривать с тароком. Я купила книгу, и выучила названия всех карт и всех мастей в твоей колоде. Я знаю, что они символизируют, но я… - Феруза запнулась, - но я понимаю, этого недостаточно. Я мало знаю, но я хочу узнать больше. Хочешь, я буду служить тебе? Мне не нужно платы, только научи меня.
- А знают ли твои отец и мать о том, что ты здесь? – Бабуля Гузлим даже вынула изо рта и отложила в сторону недожеванную корицу, и Феруза заметила, что все зубы гадалки целы и сидят на своих местах.
- Нет. Но это неважно. Ведь это моя жизнь, а не их.
- Есть ли у тебя братья и сестры? – неожиданно спросила старая гадалка.
- Старший брат и две младшие сестренки, - Феруза удивилась, но ответила.
- Подыскали ли твои родители тебе жениха? – допрос продолжался.
- Даже двоих, но ни один из них мне не по душе, - дернула плечом девушка. – Я хочу быть хозяйкой самой себе. Своему разуму и своему телу.
- А быть побитой камнями или сгореть за чародейство не хочешь? – подслеповатые глаза Бабули Гузлим, вечно полуприкрытые тяжелыми веками, внезапно распахнулись, плеснув золотистым огнем. – У гадалки нет пристанища, нет любимого и нет семьи. У нее есть только тарок и шепот в ночи. Есть неведомые страхи, подкрадывающиеся по ночам, и палки, летящие вслед. Никто не поверит тебе, но все будут выспрашивать у тебя правду и только правду – которая им совершенно ни к чему. Ты будешь одинока – всегда, всю жизнь. Никто не закроет твоих глаз, никто не вложит тебе в руку монету за переправу на Серые Равнины. Ты вправду хочешь этого, девушка? Или просто мечтаешь удивить подружек своими познаниями? Для этого достаточно и тех крох, что ты уже успела ссыпать в свой подол. Уходи, не тревожь старуху, доживающую последние дни…
- Ты уже сто лет доживаешь свой последний день, да никак дожить не можешь, - отрезала Феруза. – Лучше навсегда остаться одной, чем до конца дней превратиться в безмолвную вещь мужчины. Научи меня, госпожа Гузлим.
Словно провернулось ржавое колесо, так смеялась старая Гузлим. Отсмеявшись же, шлепнула перед Ферузой карту:
- Рассказывай, что видишь и знаешь. Да подробно, девушка! Посмотрим, что ты сумела вычитать в своих книгах.
Феруза сглотнула и принялась описывать изображение на потрескавшемся пергаменте, прошедшем через множество рук, прежде чем оказаться в кибитке Бабули Гузлим.
Она не вернулась в свой дом, привычный и уютный, но казавшийся ей тюрьмой – ни в этот день, ни в следующий. Отец без труда разыскал ее, кричал на бабулю Гузлим и даже замахнулся на гадалку тяжелой дубинкой – но старуха глянула на него, и почтенный Мансур сник, как проколотый бычий пузырь.
- Ты хоть извещай нас с матерью, где ты и что с тобой, - потребовал он от упрямой дочери, поняв, что на ту не действуют ни уговоры, ни угрозы. И что, если он попробует силой увести Ферузу с собой и посадить под замок, та завтра же найдет способ улизнуть. – А ты – ты береги ее, слышишь?
- Я сберегу, - обещала Бабуля Гузлим. Старуха сдержала данное слово, стерегла Ферузу пуще наседки, хлопочущей над цыпленком – до того дня, когда Разлучительница всех собраний отыскала старую кибитку и взяла Гузлим за руку, уводя за собой. Люйли сжигают своих мертвых, и Феруза, глотая слезы, целый день собирала хворост, пытаясь соорудить погребальный костер – получившийся слишком маленьким и кривобоким. Мимо шел караван, возившуюся на обочине Ферузу окликнули, спросив, кого она хоронит. Караванщики знали Бабулю Гузлим и помогли ее воспитаннице. Костер догорел, выбросив последний сноп искр, а Феруза попросила разрешения присоединиться со своей кибиткой к каравану.
Так молоденькая гадалка попала в Султанапур. Оттуда, по Дороге Королей, перебравшись через границу между Тураном и новоприобретенной немедийской провинцией Заморой – в Аренджун, из него – в Шадизар.
Где и прижилась. Теперь она умела постоять за себя и привлечь клиентов. Она продала старую кибитку Гузлим и купила новый шатер, у нее было постоянное место на краю Каменного рынка. Ее побаивались, но к ней шли.
Бабуля Гузлим хорошо выучила настырную девчонку, напросившуюся в ученицы старой люйли. Девчонку, так внимательно слушавшую всякое ее слово и пристально следившую за движениями коричневых дряхлых рук, быстро тасовавших колоду. Перемешивая будущее, прошлое и настоящее. Девочку, ставшую красивой девушкой с задумчивым и странным взглядом глаз цвета скорлупы неспелого ореха. Феруза ат’Джебеларик видела слишком многое, порой сама не желая того. Знаки, символы, беззвучные предостережения, то складывающиеся в единую картину мира, цельную и устрашающую, то рассыпающиеся звонкой грудой мозаичных осколков с бритвенно острыми краями. Паутина разноцветных нитей, протянутых от одного человека к другому, камешки, сдвигающие лавины, кошмарные призраки возможного, но не случившегося. Теперь Феруза слишком хорошо понимала предостережения Бабули Гузлим – но иси-Мансур выбрала свою дорогу и шла по ней. Шаг за шагом приближаясь к женщине, что ожидала ее прихода у запертых каменных врат, сжимая в руках золотые ключи и свиток познания.
В мире было так много тайн и загадок, и люди были самой захватывающей и пугающей из них.
Мир был так ужасен и прекрасен.
В этом мире у Ферузы появились друзья и любимый – взбалмошный и непредсказуемый, но ничуть не боявшийся ее зловещей репутации.
Но порой ее колода становилась такой холодной, что обжигала кончики пальцев. Как сейчас, когда она составляла расклад для гостя достопочтенного Назирата уль-Вади. Человека, носившего громкое и звучное имя Кебрадо лос Уракка, граф Ларгоньо из Зингары, столь привлекательного внешне, но смотревшего на Ферузу, как змея смотрит на беспечно порхающую по ветвям птицу. Неподвижно-ледяной взгляд тревожил гадалку, карты выскальзывали из пальцев, и рассказ становился не таким бойким, как обычно.
К тому же она не могла толком разобраться в сложившейся картине. Символы противоречили друг другу, запутывая ее иносказаниями и образами, обманывая и злорадно посмеиваясь. В конце концов, разозлившись, Феруза взмахом руки смешала колоду, заявив:
- Ваше начинание неудачно, вот и все, что я могу сказать сейчас. Оно не оправдает ваших ожиданий и приведет совершенно не к тому исходу, на который вы рассчитываете. Платить не надо. Извините, господин уль-Вади. Вы же знаете – гадатели лишь повторяют вслух сказанное картами. Сейчас они молчат. Мне нечего больше добавить.
Ее друзья маялись и переругивались на крыльце «Рубиновой лозы», ожидая, когда Феруза закончит сеанс и присоединится к ним. Солнце янтарной смолой стекало по крышам, город облегченно переводил дух, приветствуя сумерки и прохладу.
@темы: Р. И. Говард и последователи: молодой Конан и его спутники, Фэндом: Р. И. Говард и последователи
-
-
19.04.2010 в 21:54И такой вкусный привет Майринку, ага.
-
-
19.04.2010 в 22:08-
-
19.04.2010 в 22:24Ну так тема ученичества вообще сквозная в его творчестве, как Вы помните)) а конкретно навел на аллюзии и зацепил за душу вот этот фрагмент:
Знаки, символы, беззвучные предостережения, то складывающиеся в единую картину мира, цельную и устрашающую, то рассыпающиеся звонкой грудой мозаичных осколков с бритвенно острыми краями. Паутина разноцветных нитей, протянутых от одного человека к другому, камешки, сдвигающие лавины, кошмарные призраки возможного, но не случившегося. Теперь Феруза слишком хорошо понимала предостережения Бабули Гузлим – но иси-Мансур выбрала свою дорогу и шла по ней. Шаг за шагом приближаясь к женщине, что ожидала ее прихода у запертых каменных врат, сжимая в руках золотые ключи и свиток познания.
Меня он особенно порадовал и восхитил. Действительно, квинтэссенция этого Аркана, как я его понимаю.
-
-
19.04.2010 в 23:28Примерно так я по скудоумию образный ряд карты и понял, а что смог и уловил - изложил косноязычным слогом. Надеюсь, получилось похоже. В конце концов, образы сколких жриц и чародеек вашему покорному довелось выписывать, волей-неволей проникнешься спецификой профессии.
Ох, что-то меня прет. Не к добру это. Не к добру.
-
-
19.04.2010 в 23:38так это ж хорошо, если прет=))))
И вышло, должен сказать, очень архетипично, вполне так в соответствии с Грейвзом и его Тремя Ликами Белой Богини, ага?
-
-
20.04.2010 в 10:58-
-
20.04.2010 в 20:49Вот так оно - а в итоге архетипично, ярко и мистериально
Пишите еще, побольше и повкуснее!
-
-
20.04.2010 в 21:47Я думаю над этим. У меня такое впечатление, что в майские праздники, пока все прогрессивное человечество будет пьянствовать и увеселяться, я буду сидеть и рисовать фанфеги...
-
-
20.04.2010 в 21:52А йа буду их читать. Сразу не обещаю, но по мере скромных сил...
-
-
06.06.2010 в 16:30