[tarotfic]

Название: Мертвый язык
Фэндом: Watchmen
Пейринг: Дэн/Роршах, немного Дэн/Лори
Рейтинг: PG
Категория: слэш
Тема: Мир
Размер: 711 слов
Предупреждения: возможно ООС, упоминание канонической смерти персонажа, а так все хорошо
Написано для moody flooder

Толика несправедливости – не такая уж большая цена.
(Марио Пьюзо)

Дэн Драйберг – не из тех, кто умеет подбирать красивые метафоры, находить выражения, вроде «будущее лежало впереди, свежее, как новенькая газета, еще пахнущая чуть липкой типографской краской», но, разумеется, история второго Ночного Филина не станет книгой вовсе не поэтому. В конце концов, Холлис тоже не был писателем – он был просто старым усталым занудой, который слишком много помнил, а еще больше – хотел забыть.
Дэн даже не представляет, как можно переделать его собственную биографию, чтобы не позволить выйти на свет тайнам или просто заурядным грязным мелочам: если счистить с его жизни это все – не останется даже остова, к которому более способный человек смог бы прибить несколько вымышленных историй, достаточно похожих на настоящие. Поэтому ему остается только хоронить в собственной голове бесконечно плодящиеся первые строчки «Под другой маской» – он мысленно пытается писать снова и снова, точно так же как Холлис Мэнсон, начиная с самого печального события в своей жизни.
Каждый раз Дэн выбирает новое, одну из множества виденных смертей и катастроф – прекрасно понимая, что у него есть собственная история Мо Вернона. Если, конечно, так можно назвать историю о смерти Роршаха – ведь Холлис, возможно, мог что-то сделать для Мо, он сам об этом говорил, не раз и не два: «мне стоило бы просто сказать другим, чтобы они перестали смеяться, или подойти к Мо и попытаться утешить его, но я не сделал ни того, ни другого». Вряд ли Дэн мог остановить убийство Роршаха – но, время от времени, он спрашивает себя: не стоило ли все равно пойти вслед за ним, быть с ним до тех пор, пока все не закончится.
Как сказал бы Роршах: «человека отличает от животного способность сражаться, а не убегать даже тогда, когда поражение неизбежно и очевидно». Наверное, он мог бы так сказать – Дэн не уверен, с каждым днем он все больше и больше забывает его, сколько бы ни пытался сохранить в памяти каждую мелочь.
Возможно, когда-то Дэн мог бы признаться, что Роршах – самый близкий ему человек во всем мире, тот, кому Дэн доверял больше, чем кому-либо, тот, к кому он мог повернуться спиной, что бы ни случилось. И вместе они сделали столько добра, сколько смогли, такого, какое было им по силам – может быть грязного, может быть даже уродливого, но таким уж оно вышло.
Как сказал бы Роршах, «человеческая жизнь в этом городе стоит меньше, чем содержимое мусорного бака, и этого нам не изменить, наши собственные жизни ничуть не дороже, ничем не лучше других».
Было и еще кое-что. Дэн не знает, хочет ли он об этом помнить или предпочел бы забыть. Когда он вспоминает об этом, способность подбирать правильные слова отказывает ему окончательно и на ум приходят только всякие глупости. «Были близки» – звучит бессмысленно, а «любовь» – слишком большое и абстрактное слово, хотя иногда Дэну кажется, что они с Роршахом действительно могли бы «быть близки» и «больше, чем друзьями».
Он думал об этом, когда пальцы Лори прикасались к нему в ночной темноте, думал об этом глядя ей в глаза, и она как будто поняла все без слов, прочитала что-то у него внутри. Вероятно, именно поэтому она ушла. Дэн не стал бы лгать, утверждая что не чувствует облегчения – постоянные связи ему не подходят, именно поэтому он никогда не оставался надолго рядом с одной женщиной. В сущности, Роршах был единственным, с кем Дэн действительно держался рядом долго, столько, сколько нужно для возникновения общих привычек, мелких ритуалов, тайного языка, состоящего из полуфраз, понятных только им двоим. Теперь этот язык можно причислить к мертвым.
Окно спальни Дэна выходит на большой плакат: двое человек, мужчина и женщина с идеальной арийской внешностью, как у Эдриана Вейдта, стоят плечом к плечу, глядя куда-то влево и вверх, а над их головами парит кроваво-алая надпись: «не теряй бдительности!». Уже год, как никто не произносит имени доктора Манхэттена, Вейдт по-прежнему время от времени появляется в новостях, Лори переехала к матери, а Эдвард Блэйк разлагается в своей могиле – в том или ином смысле, каждый из них получил свое продолжение истории, и только Роршах пропал бесследно, как будто его никогда не было.
Как сказал бы Роршах, «как правило, достаточно просто выглянуть в окно, чтобы увидеть, как вершится несправедливость, и если после увиденного ты сможешь остаться дома – значит этот грязный мир уже купил тебя со всеми потрохами».
Дэн задергивает шторы и отходит от окна. Сейчас будущее действительно кажется ему похожим на свежеотпечатанную газету, об которую невозможно не запачкать пальцы – и он совсем не хочет читать, что в ней написано.