Фэндом: Мор.Утопия.
Персонажи: Бакалавр.
Рэйтинг: G
Категория: джен.
Тема: Луна.
Размер: 777.
По ночам на улицах, и так почти безлюдных, становится совсем тихо и пусто. Только белый свет фонарей заливает мостовые, только редкие бандиты курят и поигрывают ножами, ожидая случайную жертву, только где-то хрипло, надорвано лает одинокий пес.
По ночам Бакалавру не спится. Слишком душно в Городе - эта их проклятая твирь, пряная, горькая, из-за которой начинаешь забывать, каков на вкус настоящий, чистый воздух. Слишком тихо в доме - ни дыхания, ни шороха, слушай - не услышишь ничего, кроме тишины. Слишком много вертится в голове странных догадок, вопросов, глупостей. Как могло биться горячее сердце девушки-Невесты, когда она уже полчаса, как была мертва? Как могла знать Мария, кого ждать, и как встречать его? Чем было то существо в Степи - длинношеее, приземистое, вокруг которого жарко дрожал воздух, от присутствия которого начинало мутить? Что вообще за дурдом творится в этом захолустном степном городке, и как справляться с ним?
Бакалавр встает, кутается в чешуйчатый плащ, выходит под небо. Можно бы вколоть морфия, но он боится, однажды заснув под дурманом наркотика, не суметь в следующий раз обойтись без него. Катерина Сабурова, ярчайший пример, стоит только коснуться шприца - встает перед мысленным взором. Тонкая, страшная, взгляд воспаленный, жаждущий, дрожат руки...
Лучше уж он заработает круги под глазами и головную боль, чем наркотическую зависимость.
Мостовые ложатся под ноги, Данковский бредет, как слепой, не различая чистых и чумных кварталов. Вечное ощущение у него взгляда в спину, чужих шагов позади, словно кто-то идет босиком, шуршит полами платья... Если обернуться - ничего не увидишь, и Даниил давно уже не оборачивается, говоря себе "Навязчивая идея. Галлюцинации". И всё равно, живет в нем уверенность - если оглянется - увидит золотые волосы и золотые одежды, выцветшее лицо, глаза, широко открытые в ужасе смерти. За кем ещё ей ходить, в самом деле, если это он не успел сдернуть дурочку с Собора, если он не услышал в её словах той жажды высоты и чуда, которая наверняка плескалась в них, если он всего лишь пожалел мимоходом добрую свою юную хозяйку, но ничего не сделал, чтобы ей помочь?
"Навязчивая идея. Галлюцинация..."
Но в словах нет успокоения, и набегавшийся за день доктор, едва переставляя ноги, упрямо бредет, куда глаза глядят. Бросает перед собой дрожащую черную тень. Кажется ему, что весь мир обернулся против него, весь мир смеется над ним, и куда не иди - выхода нет и не будет. Танатика падет, если уже не пала, загадка смерти не разгадана, и при любом исходе спасения нет. И Город уже никак не спасти, а Многогранник, даже если его отстоять, не отвратит гибели..
Из-за туч выглядывает самодовольная круглая луна, где-то плачет, захлебываясь, ребенок, и смысла нет ни в чем, как ни в чем нет и радости, и всё, что остается - уберечь от падения венец мысли человеческой, если уж себя уберечь не удалось...
...На мостовой корчиться, бьется в судорогах, маленькая черноволосая девочка. Скребет пальцами по камням, дергает ногами.
"Песчанка, - привычно ставит диагноз Даниил, глядя на черно-белого в свете фонарей ребенка, трет пальцами переносицу.
"Нагулялся, называется, - думает он неприязненно - На другой конец города забрел, дурак"
Верный саквояж открывается привычно - с одного движения. Шприц наполняется смертельной дозой наркотика. Давно уже рутинная работа - избавлять от страданий страждущих, раз уж он сам не собирается баловаться дурманом. Ему нужен чистый от туманных видений разум... Хотя это, кажется, давно уже недостижимо.
Бакалавр садится на корточки, почти силой отрывает тонкую костлявую ручку от земли. Вид у детей Города вечно такой, словно их не кормят и кормить не собираются, но боль всегда вкладывает в пальцы силы, даже если её не было в них отродясь.
Игла вскальзывает в вену, морфий перекочевывает в кровь, и снова посещает Данковского неприятное ощущение чужого присутствия. Тревожного взгляда в затылок. Может быть, он сходит с ума. А может быть, это просто твирь и её воздействие на неподготовленный к такому организм.
Когда девочка поднимает лицо - белое в свете луны, исчерченное резкими черными тенями - Даниил в ужасе отшатывается от неё, ладонью зажимает во рту крик. Он видит в темных зрачках пляшущий лунный свет, видит своё крохотное отражение и женский силуэт за своим плечом. Волосы - золотом, взгляд - пустым провалом чистой тьмы, и время застывает белым речным песком, и шуршит вокруг, не задевая разума. Данковский отползает, слепо шаря рукой, боясь наткнуться на подол золотистого платья, и в груди у него тугой пружиной затягивается ледяной панический страх, от которого только бежать, бежать так, чтобы земля под ногами горела...
Луна равнодушно смотрит на корчащийся в агонии Город, и тревожный свет её освещает Даниилу дорогу к кабаку Стаматина. Куда угодно - в жар, дым, чад, в пьяный угар и хмельную злость, только бы к живым людям, свету и теплу.
"Не поможет, - вздыхает ему вслед ветер, теребит полу знаменитого плаща - Свое лунное безумие, свои темные сны, каждый носит
в себе."