[tarotfic]

Название: Квартира 5. Коурю
Фэндом: Ориджинал (Парадайз-сити).
Персонажи: Хиаки (Кессеки) Коурю. Приемный сын Акиры
Рейтинг: G
Тема: Звезда
Размер: 849 слов
Цикл: "Дом десять по Рассветной"
Найти новую дорогу, затерявшись в тенях. Надежда на лучшее. Сложный выбор.
Девиз: Не сдавайся и обретешь желаемое.
Изображает девушку или нежного юношу с сосудом на берегу реки, озаренного разом светом звезд, луны и солнца.

Paradise-city. 10 Dawning st - Квартира 5. Коурю

Для кого-то в небе черным-черно,
Что закат, что рассвет -этим все равно.
Для кого-то в небе светлым-светло,
Только ясный свет, только птичий грай.
Для кого-то в небе светит звезда,
И для этих все - не так, как для всех.
Их дорога - других всех дорог трудней,
Но зато прямая, словно стрела.
Их любовь - одна, их месть холодна,
Но зато их душа как свеча ...

Если на свете и было что-то, чего Коурю на дух не переносил, то это были сакуры и каллиграфия.
Они воплощали эту распроклятую японскую культуру, которой он принадлежал по рождению, и которую (по мнению Акиры) он обязан был знать.
А мнение Акиры штука такая, можно с ним не соглашаться, но не считаться совершенно невозможно, уж такой он человек. Сколько раз Коурю жалел, что связался с этим чудаком!
Нет, если б не проклятая Война, они б наверное в жизни не встретились. Потому что жив был бы дедушка (дед-андед, как говорит Акира), а не дедушка - так хоть отец.
С ними было удобно: один умел так здорово-здорово говорить обо всем на свете, учить всему, чему только можно научить и просто огранизовывать жизнь по-правильному. И вообще, у деда все было правильно.
Он вот, например, всегда говорил, что неважно, где ты рожден и какое имя тебе дали - главное, что ты часть великой Европейской культуры, просто по несчастному случаю заброшенная в это дикое место, в эту варварскую страну.
И дома они говорили по-английски и по-немецки, хотя родной язык Коурю, конечно же, знал - внук Такого деда не имеет права не знать родного языка и плохо учиться в школе. Так говорил дедушка, конечно же. Акира считал, что внуку такого деда было бы куда логичнее не знать ни слова по-японски, да и по-иностранному говорить так, что ни один иностранец не разберет...
Вот - опять этот Акира, чтоб ему... чтоб ему!
Ругаться Коурю был не обучен. Дедушка считал, что поистине европейски воспитанный молодой человек должен выражаться исключительно так, как принято в культурном обществе, тем более, если этот молодой человек - не кто-нибудь, а единственный наследник Древнейшей Профессии и Тайного Знания.
А тайное знание - это вам не с котами трепаться да с барабашками по углам хороводиться! Это искусство, наука, это мастерство, требующее тренировок, это труд не для профанов вроде покойника отца, что все на свете мерил финансовой пользой!
Хотя отца все равно жалко, хоть он и слепец. Умер, так и не открыв ни разу глаз по-настоящему, и завещал себя никак не поминать. Наверное, поминки ему казались излишним шумом, ведь он так любил тишину, мог молчать целый день.
С ним, в общем-то, хорошо жилось, не то, что с этим, с его вечным праздником, и даже кот у него не затыкается, нет, чтоб молча мяукать, как все нормальные коты!
Вот у дедушки домашнее животное было нормальное - рыба. Большая серая рыба в большом зеленоватом аквариуме с прозрачной водой. У нее были голубые, немного навыкате глаза и частые зубы, похожие на пилочку. Она называлась рыба-Перунья, и она ела карандаши, и дедушке ее подарил его друг-писатель из России, который тоже был Посвященным, только тибетским. То есть, если подумать, конечно рыба, питающаяся карандашами тоже не совсем обычное дело... но она хоть молчала!
Отец одобрил бы. Да и денег на рыбу уходит всяко меньше, чем на полный дом кошек и нахлебника с лисьими ушами - это сколько ума надо иметь, чтоб держать в доме мальчишку с лисьими ушами и едва что не целоваться с ним?!
Нет, если б не война, если б не Война и не тот мерзавец, что перерезал горло деду, словно праздничному петуху - Коурю в жизни не связался бы с этим Акирой!
Но тогда, когда он пытался выбраться из разоренной, пропитанной ядовитым ветром Японии в Последний Город, когда он впервые почувствовал себя не наследником Древнейшей Профессии и Тайного Знания, а просто мальчишкой четырнадцати с половиной лет, оставшимся без гроша за душой и без единой родной души в целом свете.
А этот, странный человек, явился неведомо откуда - привет, как жизнь, доброго тебе здоровья, будешь моим сыном...
Подобрал, как кошку какую!
И зачем он тогда кивнул, когда та служащая в порту спросила, вправду ли мальчик сын этого господина? Не кивнул бы - не было б ни этого пыльного городишки, ни этой квартиры, ни Акиры!
И его б не было, но это вовсе не страшно - не существовать. Дедушка много об этом говорил, его друг даже написал книгу "Отсутствие жизни после смерти глазами очевидцев", вот только Коурю так никак не собрался ее прочитать, а теперь наверное и вовсе никогда ее не увидит...
А Акира - католик. Этот болван, с его манией японской культуры, с его сакурами и каллиграфией - католик! Нелепо.
Как и все в его жизни, впрочем.
Дедушка ни за что бы не одобрил, что его внук общается с таким человеком.
Отец не одобрил бы что его сын вообще с кем-то общается.

А сын и внук какого-то японского черта сидит сейчас под сакурой и болтает с живущим на ней духом Козодоя, чтобы как-то занять часок между прогулянной алгеброй и обеденным перерывом, в который он пойдет домой, на второй этаж десятого дома по Рассветной, чтобы опять собачиться с Акирой, и его болтливым котом, и нахлебником с лисьими ушами...
А дух Козодоя молча слушает и только тихонько себе посмеивается.