[tarotfic]

Название: Не убоюсь зла
Фандом:CSI LV
Герои: Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Тема 05 - Жрец: верное решение. Благословение, милосердие, великодушие. Способность выбрать правильный путь. Умение приспосабливаться.
Объём: 1814 слов
Тип: слэш
Жанр - драма, романс
Рейтинг: PG-13
Саммари: "Многие удивляются, как они с Гилом провели столько лет на такой кошмарной работе – и остались людьми. Контактными, умеющими шутить, и если циничными – то весьма в меру. "
Дисклеймер: всё чужое. Моя только любовь.

В парке возле санатория росли каштаны. Деревьев было столько, что солнце с трудом пробивалось сквозь их толщу, заливая светом редкие свободные полянки. Наверное, в пору цветения каштанов здесь еще красивее: хоть и темновато. Но говорят, не все пожилые люди любят яркий свет.
- Здравствуйте, мистер Сандерс, – улыбнулась знакомая медсестра. – Ваша мама сегодня молодец!
Грэг подумал, что его мама всегда молодец, но возражать не стал. Медсестры все одинаковые. Он понял это давно, когда еще сам валялся в Дезерт Палмс после взрыва.
Ага: к нему туда Гил пришел. И нарвался на медсестру! Помнится, потом он просил у нее зеркало, чтобы Грэг увидел, что не так уж сильно пострадал внешне. В том зеркале можно было увидеть только один свой глаз, кончик носа или кусочек щеки, но Гил так упорно повторял "ничего страшного не случилось", что Грэг поверил и перестал дергаться на этот счет. Что он, в конце концов, девчонка, что ли? А мужчину шрамы даже украшают, это Гил потом вспоминал почти ежедневно. Особенно когда они в душ ходили вдвоем.
Почему-то в этом парке всегда наплывают воспоминания о прошлом: особенно если Грэг приезжает к маме один. У Медведя опять совещание в департаменте, и вырваться он не смог просто никак: ну ничего, не всегда же им болтаться вдвоем, семья на то и существует, чтобы какие-то дела можно было делать на два фронта сразу.
В маминой комнате тоже было полутемно и прохладно.
- Грэг? Это ты?..
- Я, мам, - он кивнул, не обращая внимания на то, что мама его не видит. Она полюбила в последнее время сидеть у окна с прикрытыми глазами: словно погружалась в какой-то собственный мир, из которого не всегда хотелось возвращаться.
Самым неприятным в одиноких поездках сюда было то, что Грэгу в очередной раз приходил в голову неоспоримый факт: Медведь всего на семь лет моложе мамы.
- Что ты там топчешься у порога, проходи, - сказала миссис Астрид, язвительно улыбаясь. Да уж, она сегодня и правда молодец! Ничего, мы еще поборемся. Мы еще посмотрим.
- Как жизнь?.. – мама наконец-то соизволила посмотреть на собственного сына. – Боже правый, ты похож на индейца!..
- Работаю на открытом солнце, в пустыне, - Грэг развел руками и сел около маминого кресла на стул. – Последние две недели одни сплошные выезды...
- Тебя при твоем статусе уже должны были освободить от выездов, разве не так? Старший смены вроде бы должен сидеть за столом и подписывать отчеты?..
Грэг вспомнил то время, когда Гил был старшим смены. И то, как он носился по всем канализационным коллекторам и заброшенным подвалам. Разве мог Медведь не проконтролировать ситуацию лично?.. Вот и Грэг теперь такой же стал: за что отвечает – всё своими глазами должен изучить. Он за столом с отчетами двух минут спокойно не усидит, несмотря на то, что ему уже сорок с лишним. Коллеги смеются, что они с Гилом стали совсем похожи. Но что же в этом удивительного?
- Как был непоседа, так и остался, – проворчала мама. – Я сегодня вспоминала, как ты с велосипеда грохнулся в семь лет. Ревел еще, когда я тебе коленки смазывала...
- Что делать, мам: я не всегда был суперменом, - Грэг сказал это так, чтобы мама не сомневалась: он и сейчас суперменом себя не считает. Только бы она не начала вспоминать про ту драку в переулке.
- Но зато ты в Стэнфорд поступил. Никто не ожидал, а ты поступил! – в мамином голосе звучала гордость. – Соседка говорила мне: "Астрид, твой сынок только на серфе катается да слушает дурацкую музыку, что из него в жизни получится?" А ты поступил! Она так ошалела!..
Мама негромко засмеялась. Грэг взял ее за руку.
- Поступил, поступил, и закончил неплохо!.. – продолжала гордо вспоминать миссис Астрид. - А потом во Фриско работал... Потом в Нью-Йорк улетел... Сказать честно, я так волновалась!
Грэг подумал, что мама, пожалуй, волнуется за него до сих пор. Но что сделаешь, если почти все мамы такие?..
- А потом в Вегас перебрался... Я так и не поняла, почему!
- Да какая сейчас разница, - уклончиво ответил Грэг, легко сжимая мамины пальцы. – Главное – перебрался, и всё тут.
- О, да!.. – мама снова усмехнулась, причем этак... многозначительно. - Если бы я знала, чем это кончится!..
- Ты бы силой привезла меня домой, высекла ремнем и привязала к батарее?..
- Даже не сомневайся, - подмигнула мама, - именно так и сделала бы! А то черт знает что такое происходит: я в уверенности, что мой ребенок работает в лаборатории, в спокойной обстановке, а его, оказывается, понесло в полевую криминалистику!
"Да уж, в спокойной", - подумал Грэг. И украдкой, чтобы мама не заметила, потерся спиной о спинку стула. Шрамы порой начинали странно чесаться, особенно когда приходилось нервничать.
- И главное, за кем потащился!.. Сказать тебе правду, сынок, я все-таки надеялась, что однажды ты приедешь домой с девушкой... и скажешь мне: "Мама, это любовь всей моей жизни". Я даже представляла себе, как она будет выглядеть! Надеялась, как дурочка, что мне по наследству от нашей бабушки Наны передался талант к предсказанию... да уж, хорошо, что не передался, а то бы я с ума сошла!..
- Отчего? – Грэг понимал, что мама шутит. Замечательно, что у нее есть настроение шутить.
- Как это – отчего! Оттого, что вместо девушки ты мне кого привел?
- Я себе привел, - улыбнулся Грэг. – А вообще, кто там кого куда привел, разобраться надо!
- Только не говори мне, что вы до сих пор не разобрались!..
На самом деле это было совсем хорошо: смотреть, как мама смеется, и самому смеяться вместе с ней.
- Нет, я с того момента еще мечтала, что ты все-таки возьмешься за ум и приведешь в дом девушку... Но черт возьми! Как там Гилберт-то говорит? Про осенний лес и дорогу?..
Грэг даже вздрогнул слегка. Хотя чему удивляться? Мама всегда любила Фроста. Благодаря этому и сам Грэг в свое время узнал знакомую цитату. Может, это тоже им с Гилом помогло?
- "В осеннем лесу, на развилке дорог стоял я, задумавшись, у поворота..." Это, мам?
- Это-это, - мама довольно кивнула. – "Вторая дорога" Фроста, как же, как же... Всегда важно выбрать правильный путь, я тебе всегда говорила. И так волновалась тогда!
- Опять? За что?
- Не за что, а за кого, умник! За тебя. За вас обоих... Вас бы скушали на вашей работе, если бы узнали раньше времени!
- Тут главное – умение приспосабливаться, - привычно повторил Грэг. – Медведь это замечательно умеет, и меня научил. Знаешь, как у насекомых – мимикрия?
- Ты совсем с ума сошел с этими насекомыми... вместе с Гилом своим. Ты не забыл, я до сих пор боюсь пауков?
- И несмотря на это, ты все-таки благословила наш союз, - Грэг еще раз легонько сжал мамины пальцы. – Помню-помню, как ты ему: "Только не показывайте мне вблизи вашего тарантула, а то я боюсь, у меня могут вырваться нецензурные выражения, а это неинтеллигентно!" Гил тогда поинтересовался, откуда ты эти выражения знаешь...
- И я честно призналась – от своего отца, дедушки Олафа! Что у нас вообще очень подозрительная семья... хотя, насколько я помню, твоему Медведю это было уже тогда все равно!..
- Это точно, - согласился Грэг. Мама посмотрела на него, помолчала и вдруг негромко произнесла:
- Я никогда не видела такой любви... ты об этом знаешь?
- Что?..
- Ничего, - опять отмахнулась мама. – Ты хоть знаешь, как он тебя... ничего ты не знаешь, балбес малолетний. Ты хоть раз ему сказал что-нибудь о любви? О том, что он – любовь всей твоей жизни?..
Грэг украдкой поморщился. Мама с возрастом стала сентиментальной, и к тому же выражалась высокопарно: профессия учителя литературы явно наложила свой отпечаток. Но господи боже мой, она за эти годы говорила Грэгу о массе разных вещей, однако о любви... о любви, причем в таком вот формате, не беседовала ни разу.
Вот как ей сказать, что им с Гилом в общем-то никогда не были нужны эти высокопарные слова? Что Медведь любил повторять что-то вроде "чувства должны говорить без слов", и Грэг постепенно привык к этому? Но может быть, в самом деле...
Мама молча посмотрела на озадаченного сына, пожевала губами и произнесла:
- «Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной...» Знаешь, откуда это?
- Нет, - растерянно произнес Грэг.
- Это двадцать второй псалом. Ты же знаешь, что твоя мать к старости помешалась на религии?..
- Мама!..
- Ну что мама, что мама. Думаешь, почему я не стала устраивать скандал, когда узнала, что ты все-таки полез в полевую криминалистику? Никогда тебе об этом не говорила, а сейчас скажу. Потому что он был с тобой... Медведь твой. Я как увидела его, и как он на тебя смотрит, сразу поняла, что с тобой ничего не случится, пока он рядом...
Грэг хотел было ответить, что на самом деле она поняла это далеко не сразу, но счел за лучшее помолчать. И про драку в переулке решил не вспоминать тоже. В конце концов понятие "ничего не случится" – довольно растяжимое. И то, что после таких побоев он выжил и даже сохранил возможность нормально работать – врачи в больнице назвали чудом. Может быть, оно и случилось потому, что...
Ох уж эта мама. Вечно она всех заразит своими высокопарными рассуждениями!..
- Тебе пора, – вдруг заявила миссис Сандерс. – Иди.
- Ты меня выгоняешь? – Грэг изо всех сил пытался улыбаться, но, кажется, получалось так себе. – За что?
- Не за что, а почему. Тебе домой пора. И вообще, в следующий раз приезжайте вдвоем. Я обожаю вести с Гилбертом теологические дискуссии!
...На обратной дороге каштановый парк показался еще темнее: хотя вечер вроде еще не наступил. Грэг сел в машину и вырулил на шоссе: дорога была долгой, надо бы включить хотя бы радио, но никакого желания не было. Хотелось просто думать... обо всем.
Как там мама сказала? "Не убоюсь зла, потому что ты со мной?" Наверное, "ты" – это Господь, по логике вещей: но мама почему-то упорно гнет другую линию. Но может быть, в ее рассуждениях есть какое-то рациональное зерно? Потому что многие удивляются, как они с Гилом провели столько лет на такой кошмарной работе – и остались людьми. Контактными, умеющими шутить, и если циничными – то весьма в меру. Та изнанка жизни, с которой пришлось им обоим работать столько времени, не сломала ни одного, ни другого.
Грэг всеми силами старался не отвлекаться от дороги, но разные мысли так и лезли в голову. Последнее, что он вспомнил, паркуясь перед домом – то, что двадцать второй псалом обычно читают на похоронах.
Ну, мама!..
Гил действительно был уже дома. Отложил газету, посмотрел на Грэга поверх очков:
- Как ты? Устал? Кофе сварить?..
Грэг прекрасно знал, как Гил варит кофе, но тем не менее сказал:
- Да, если можно... Спасибо.
А потом молча сидел на кухне, наблюдая, как Медведь управляется с их старенькой кофемашиной. На душе почему-то становилось легче, и хотелось думать, что мама вовсе не имела в виду никакие похороны. В конце концов, медсестра сказала, что она молодец!..
- Как у мамы дела? – поинтересовался Гил неожииданно.
Грэг помолчал немного, улыбнулся и ответил:
- У мамы? Неплохо. Кстати, она велела, чтобы я тебе передал одну вещь.
- Да? Какую?
- Что ты любовь всей моей жизни, - сказал Грэг, придвигая к себе чашку. – И это... не убоюсь зла, потому что ты со мной. Вот... Ты пей, пей кофе. А то остынет.